"Этот молодой человек вправе называться героем. Трудно не увлечься таким юношей. Я чувствую, что вот-вот влюблюсь в этого бесстрашного человека, - думала Гатиба. - Уверена, он прославится на весь мир. Надо непременно познакомиться с ним. Я не допущу, чтобы его наказали. Если отец захочет это сделать, я буду плакать и слезами охлажу его гнев".
Эмир долго размышлял, затем изумленно посмотрел на Ильяса и спросил:
- Чей ты сын?
- Деда моего звали Мухаммед, отца - Юсиф.
- Кто твой отец?
- Он умер, когда я был ребенком.
- Значит, тебя воспитала твоя мать?
- Моя мать умерла еще раньше отца.
- Кто же сейчас твои покровители?
- У меня есть дяди. Однако покровители мои - я сам.
- А кто тебя растил?
- Дяди.
- Кто они, как их имена?
- Они принадлежат к курдской знати, звать их - Кафар-ага, Абдул-ага и Сейфеддин-ага.
- Чем они занимаются?
- Их здесь нет. Они живут в Багдаде.
- Что делают?
- Все трое командуют особыми отрядами телохранителей халифа.
- Выходит, твои родственники - верные слуги халифа и живут под его покровительством? Почему ты тогда выступаешь против владыки правоверных?
- Они - не слуги халифа. Среди нас, ни с материнской ни с отцовской стороны не было слуг. Дяди мои не нуждаются в покровительстве халифа, наоборот, сам халиф пользуется покровительством их мечей.
- Для меня это приятная новость, - сказал эмир. - Хорошо, а теперь поведай нам о своей дружбе с Мехсети-ханум.
- Я только стараюсь ее наладить. Жаль, пока мне не удалось ее удостоиться.
- Ты считал бы это честью для себя?
- Почему бы и нет? Если бы не наша Мехсети-ханум, знаменитый Хайям, мастер рубай, был бы на Востоке одинок.
- Сколько писем ты получил от Мехсети-ханум?
- Пока это счастье не постучалось в двери моего дома.
Эмир рассмеялся.
- В таком случае, тебя надо поздравить. Счастье уже приблизилось к твоему порогу. Мехсети-ханум прислала письмо. Вот оно - у меня в руках.
- Если жители страны не имеют возможности свободно переписываться друг с другом, вменять им в вину враждебность к властям - большая несправедливость.
Наступило продолжительное молчание.
Гатиба, волнуясь, ждала, чем все кончится. Ильяс стоял не шевелясь, словно застыл на месте. Он походил на бронзовое изваяние, какие приткнулись в нишах большого зала эмирского Дворца.
- Ты не будешь казнен, - сказал правитель Гянджи, - ибо казнить тебя значит оскорбить близких халифу людей.
Слава аллаху, что среди нашей знати немного таких непокорных, как ты. Сегодня же велю написать письмо твоим дядьям. Твоя деятельность в Аране может стать причиной позора почитаемого рода. Теперь ступай. Но я не разрешаю тебе уезжать из Арана. - Эмир обернулся к Хюсамеддину: - Будете следить за ним, а сейчас отпустить домой!
