Фахреддин упрямо покачал головой.
- Я опять ничего не понял. Ты так и не сказал определенно, стоит или нет поднимать восстание. Ты говоришь: "Правительство, которое служит этой культуре и ведет борьбу против ее врагов, - наше правительство". Не знаю, что ты хочешь этим сказать?
- В моих словах нет ничего таинственного и непонятного. Прежде чем готовить оружие для восстания, надо подготовить сознание народа. Что касается проблемы правительства, тут все ясно. Стремясь ликвидировать в Азербайджане арабско-персидское влияние, новая династия должна действовать с нами заодно. Персы и арабы прежде всего стараются лишить нас родного языка. Им отлично известно, что народ, лишенный родного языка, не может иметь и своей национальной культуры. Новая династия в своих действиях не должна опираться на шпионов, лицемеров и изменников родины - наследие старой династии. Правительству атабека Мухаммеда следует опираться только на волю народа. Если этого не будет, если новая династия начнет проводить политику старой династии, тогда я выступлю против нее. Если новая лииастия не избавит Аран от эмира Инанча, я приложу все силы для того, чтобы поднять народ на восстание против него.
Фахреддин обнял и крепко поцеловал друга.
- Я с самого утра жду от тебя эти слова.
И он начал излагать свой план восстания против эмира Инанча.
Однако Фахреддину не удалось договорить до конца, - в дверь постучали, и в комнату вошел сипахсалар Хюсамеддин в сопровождении четырех вооруженных нукеров*.
______________
* Нукер - слуга, телохранитель
- Салам алейкюм, - сказал он, кланяясь. - Если поэт не возражает, я хотел бы поговорить с ним. Впрочем, я сначала должен извиниться за то, что потревожил поэта.
Хюсамеддин бросил взгляд на Фахреддина. Ясно было, он разговаривает с Низами вежливо лишь потому, что рядом находится его друг.
Фахреддин невозмутимо смотрел на нежданного гостя.
- Прошу садиться, - обратился Низами к Хюсамеддину. - Добро пожаловать в мой бедный дом. Вы принесли нам радость.
Хюсамеддин сел.
- Ждите меня во дворе! - приказал он нукерам, Хюсамеддин с любопытством осматривал дом поэта, его бедное убранство.
Все богатство поэта, покорившего сердце дочери правителя Гянджи, заключалось в нескольких стареньких паласах, постельных принадлежностях, книгах и посуде для еды. Стены были обмазаны саманной глиной. В одной комнате жила поэтесса Мехсети-ханум, во второй - сам поэт.
Оглядев внимательно комнату, Хюсамеддин обернулся к Назами.
