Поручик нестерпимо обрадовался этим мыслям — ничуть не паническим, деловым, свидетельствовавшим, что он, в общем, некоторую бодрость духа сохраняет.
Словно угадав его мысли, Маевский пошевелился в кресле, ухмыльнулся, как ни в чем не бывало:
— Не стоит делать скоропалительные выводы, но нам с вами, судя по первым впечатлениям, предстоит выступать отнюдь не в роли погонщиков скота или иных плебеев. Довольно богатое платье, да и эти побрякушки не из дешевых, — он потеребил свое ожерелье. — Как думаете?
Поручик кивнул:
— Пожалуй. Трудненько представить себе погонщика в таком наряде. Да и кинжалы…
Сделав над собой очередное усилие, он сумел-таки разжать пальцы, отпустить подлокотники, но все еще был напряжен, как туго натянутая струна. За окнами плясали молнии, сиреневый туман сгущался. Теперь снаружи ничего уже нельзя было различить.
Штабс-капитан вскочил с таким видом, словно только и ожидал именно этого момента:
— Веселее, поручик! Сейчас сообразим на посошок…
Он запустил руку в квадратный карман кафтана, извлек красивую пузательную фляжку из чеканного серебра, проворно отвинтил колпачок, способный служить немаленьких размеров стопкой, привычно выдернул притертую пробку.
Поручик принюхивался. Попахивало неплохим коньяком.
— Шустовский? — спросил он с интересом.
— Берите выше. «Ахтамар». Настоящий.
— Никогда о таком не слышал.
— И немудрено, мой друг, и немудрено, — сказал Маевский, улыбаясь во весь рот. — Его еще только будут изготовлять… — он задумчиво поднял глаза к потолку. — Неделя ареста за очередную контрабанду — мне, сутки ареста и мне, и вам — за употребление спиртного во время прыжка … Но когда это русских офицеров пугали этакие пошлости? Да и коменданту сюда проникнуть взором крайне затруднительно… Прошу! Времени осталось мало.
Торопливо приняв у него стопку, поручик опрокинул ее единым махом. Коньяк и в самом деле был великолепен, по жилочкам растеклось приятное тепло, враз прибавилось бесшабашности. Штабс-капитан, столь же проворно покончив со своим порционом, спрятал фляжку, повернулся к устройству, где красные лампочки одна за другой меняли цвет на зеленый и наконец стали зелеными все до единой. Полное впечатление, что он подгадал вовремя: из зарешеченного окошечка раздалась повелительная команда:
— Карета, можете отправляться!
— Ну, как говорится, поехали… — сказал Маевский с явственной бравадой.
Он поднял руку туда, где в черной прорези торчал черный стержень с массивной красной головкой величиной с яблоко, крепко сжал ее ладонью и опустил рычаг вниз, до упора.
