А почему бы нет? — говорила она себе, покусывая кончик галстука на своем костюме от «Gibson Girl» — этой почти форме одежды служащих девушек начала века: белая блуза с широкими рукавами и стоячим воротничком, галстук, длинная и свободная шерстяная юбка, высокие ботинки. А почему бы нет? Ведь она дала счастье и своей матери, которая не чувствовала себя брошенной на старости лет и была довольна тем, что единственная дочь спит под одной с ней крышей и каждое воскресенье сопровождает в методистскую церковь на улице М; она дала счастье и Дилейни, своему жениху, вовсе не жаждавшему распрощаться с удобными апартаментами своего клуба, с привычным комфортом и барскими замашками холостяка. Уже не говоря о независимости, которую в своих хитроумных уложениях ему обязано предоставлять правительство США.
— В общем-то, теперь везде опасно, — говорил Дилейни, скользя взглядом по примелькавшимся газетным заголовкам, сообщавшим о тучах над Европой, об угрозе войны.
— Чего ты тут со мной прозябаешь? — говорила мать с ехидно-ласковой улыбкой. — Тебе уже тридцать первый год. Тебя не одолела скука?
И обнимала дочь, притягивая ее к себе, подставляя под поцелуй свои увядшие щеки. В цепких материнских объятиях ей приходилось выслушивать родительские сетования, да, конечно, легко себе представить все горе молодой девушки, которая могла бы родиться в Нью-Йорке богатой невестой, но, увы, должна все время чего-то ждать, подобно своей матери, всю жизнь ждать известий, которые никак не приходят, известий о каком-нибудь наследстве, хотя бы о смерти папы на Кубе, или приглашения от какого-нибудь молодого человека — да, да, все это не так просто, потому что нам не нужна милостыня, верно, дочка? — а молодые люди не хотят попусту навещать бесприданницу — дочь капитана армии США, вынужденную уехать из Нью-Йорка и преподавать в начальной школе в Вашингтоне, чтобы быть поближе — Боже мой! — к армейскому пенсионному ведомству, к памятным местам отца, который служил здесь в последние годы, к Арлингтонскому кладбищу, где он должен был быть похоронен со всеми почестями, но никто так и не знает, где он, где погиб во время кубинской кампании.
Летом Вашингтон подвергал ее осаде: стоит здешнюю флору предоставить самой себе, как буйная зелень захватывает все вокруг и готова удушить столицу под роскошным пологом тропических растений, лиан и тошнотворных магнолий.
— На наступление тропических джунглей вашингтонцы ответили строительством греко-романского пантеона.
