— И что же твое?
— Жить на всю катушку и всячески оттягивать неизбежное.
— Что ж, полагаю, другого тебе и не остается.
— Если только я не сумею все исправить.
Глаза ее вспыхнули.
— Как?
— Пока еще не уверен. Есть пара мыслишек.
— Рассказать можешь?
— Пока нет.
— Когда сможешь — учти, для меня это не праздный вопрос.
— Ага, для меня тоже.
Тут на сцене появился Влад Норатар — ворвался, явно собираясь выпалить что-то важное, потом взглянул на меня, замер и неподвижно застыл.
Не знаю, чего я ждал; понятно, что четырехлетний сильно отличается от восьмилетнего. Но он настолько не походил на того карапуза, каким запомнился мне… Лицо у мальчика вытянулось, а глаза уже были не такими невероятно большими, хотя светились по-прежнему. Каштановые волосы заметно потемнели, хотя и не до черноты; длинные локоны лишь самую чуточку завивались. Раньше он был пухленьким, теперь стал тощим.
Я встал.
— Рад встрече, Влад Норатар.
Коти проговорила:
— Закрой дверь, Влад. Ты помнишь своего отца? Если нет, может быть, вспомнишь о приличиях? Любой вариант сойдет, по крайней мере сейчас.
Мальчик закрыл рот, взглянул на меня, потом на Лойоша и Ротсу, и сказал:
— Я помню. Рад встрече, сударь. Я изучаю Искусство, как вы предложили.
Я подобного предложения как-то не помнил, но ответил:
— Рад это слышать. — Повернулся к Коти. — У него получается?
— И очень неплохо, когда как следует старается.
Он окончательно вошел в дом.
— Я рад, что вас еще не убили.
— Спасибо. Я тоже рад, а у тебя хорошая память.
— Ты произвел на него впечатление, — произнесла Коти с выражением, которое трудно было описать. Затем она повернулась к Владу Норатару: — А тебе следует привести себя в порядок.
Он кивнул, изобразил поклон в мою сторону и убежал в соседнюю комнату.
— Хороший мальчик, — сказал я.
Она улыбнулась.
— Да, он такой.
— Следовало бы познакомить его с прадедушкой.
— Да, летом я собираюсь в путешествие.
— Хорошо.
— Может, и ты там будешь, чтобы встретить нас?
— Если это будет безопасно — возможно.
Она кивнула.
Снова появился Влад Норатар — выглядел он не многим опрятнее, но мать одобрительно кивнула. Он подошел ко мне.
— Сударь, — попросил он, — я могу потрогать джарега?
«Лойош?»
«Что, у меня есть право голоса?»
«Сейчас — да.»
«Конечно, нет вопросов.»
— Действуй, — проговорил я, а Лойош изогнул шею и наклонил голову, чтобы его почесали.
— Он такой холодный, — выдохнул мальчик.
— Во всех смыслах, — согласился я.
«Э-хе-хе.»
Он удивился, но ненадолго.
— А я вас помню.
