Комендант сжал перо ещё сильнее, потом швырнул его через всю комнату. Моё сердце заколотилось как бешеное. Надо срочно что-то предпринимать. Может быть, заняться позами? Нельзя, чтобы между нами возникало такое.
— Всё, хватит! — заорал он. — Надоело! Эти твои идеи…
— Они не мои… — робко вставила я.
— Неважно! Я их не принимаю! Они идут… идут против всего… Никто так не думает! Никто так не говорит! Всё это тысячу раз устарело и современному обществу не имеет отношения. Я понимаю, ты хочешь как лучше, но мир стал сложнее, он более развит, общество изменилось.
Нашему королевству уже шесть сотен лет — всё не так, как было раньше!
Я совсем растерялась, голова кружилась, но потом внутри меня зазвучал голос — голос Мастера. И я стала спокойно повторять за ним вслух:
Эти способы владения собой
Рассчитаны на людей
На любой стадии развития.
Они одинаковы для всех,
Независимо от цвета кожи
И общественного положения.
Они выше стран и границ,
Нового и старого,
Богов и религий.
II.31
— Мастер говорит, что главное — это то, помогаем мы другим или вредим им. Ничто в нашей жизни — ни йога, ни всё остальное — не будет работать, если в нашем разуме не заложены соответствующие семена.
Это он выделяет особо, это главная суть йоги, её сердце, основа всего его учения.
Лицо коменданта окаменело, рот сжался в тонкую черту.
— Мне нет дела до того, что говорит твой Мастер!
Я отшатнулась, словно получила удар кулаком. Сердце кольнуло, душу пронизал ледяной холод. Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы не караульный.
Четвёртая неделя октября
Если очень стараешься посеять добрые семена в своей душе — стараешься долго и упорно, — то иногда случается маленькое чудо, и тебе удаётся заглянуть в будущее и увидеть жизнь такой, какая она станет потом. В тот момент, самый трудный момент моей жизни в тюрьме, я вдруг услышала какую-то возню во дворе и, почувствовав что-то особенное в воздухе, схватила коменданта за руку и потянула к окну.
Караульный сидел прямо на земле, словно мальчишка, белые форменные брюки были перепачканы в пыли. Вокруг него собралась стайка воробьев, которые наперебой расхватывали хлебные крошки, которые он им бросал. Лицо его светилось детской радостью. Мы долго стояли и наблюдали, по-прежнему взявшись за руки, и напряжение, владевшее нами, постепенно уходило. Солнце светило нам в глаза, и я увидела, как угрюмые складки на лице коменданта разглаживаются. Воробьи яростно чирикали, отбивая друг у друга хлеб. Потом появились какие-то новые птицы с красноватым оперением, похожие на зябликов. Они мигом прекратили воробьиную потасовку, разогнав драчунов во все стороны, и принялись деловито клевать. Вскоре их сменили сойки, а затем — пара огромных ворон, которые и подобрали остатки хлеба. Радостно рассмеявшись, караульный поднялся на ноги и небрежно отряхнул брюки, даже не заметив большого бурого пятна на самом видном месте.
