совершенстве владеют также марксизм и фрейдизм. Но им все-таки легче: первый располагает таким удобным средством постфактического объяснения, как "диалектика", а второй основан на столь темных положениях (разными школами трактуемых по-разному), что из них можно извлечь любое объяснение. Дарвинизму приходится хуже, ибо он провозглашает себя строгим логическим следствием имеющегося биологического материала, поэтому ему нужно хотя бы по видимости оставаться в рамках логики. На примере дарвинизма отчетливо видна и другая характерная особенность псевдонаучной теории: претензия на полное объяснение, в то время как даже чисто формально обьяснение является частичным. Другими словами, всякая псевдонаука создает иллю~'зию рассмотрения чего-то большего, чем то, что в ней фактически рассматривается. Широко распространено мнение, будто дарвинизм есть теория возникновения всего многообразия видов "почти из ничего" -- из примитивнейших комочков протоплазмы, взвешенных в теплом первобытном океане. Но уже в девятнадцатом веке критики дарвинизма указывали, что механизм естественного отбора, описанный Дарвиным, может включиться в работу лишь с того момента, когда организмы уже обладают такими свойствами, как способность к размножению, наличие мутаций и инстинкт самосохранения, без которого не будет борьбы за существование. Теперь же, когда открыты фантастически сложные механизмы записи признаков на ДНК, синтеза белка на рибосомах и использования ферментов, свойственные всем живым существам от бактерии до человека, стало очевидно, что дарвинизм в самом лучшем случае способен объяснить лишь заключительный этап процесса, создавшего все многообразие животного мира "из ничего". 88 Впрс чем, как и всякая псевдотеория, дарвинизм держится не логикой. В 1885 году вышла книга Н.Я.Данилевского "Дарвинизм", в которой были собраны обширные и хорошо аргументированные возражения против этой концепции. Насколько это были "естественные" возражения показывает то, что, когда Л.С. Берг закончил свой знаменитый антидарвиновский "Номогенез" и, как он сам говорит, "для очистки совести" взял в руки книгу Данилевского, он с удивлением обнаружил полное совпадение очень многих доводов. Когда люди, не сговариваясь, пишут одно и то же, значит, это есть нечто большее, чем субьективное мнение. Тем не менее, в предисловии Данилевский признается, что имеет очень мало надежды на успех своего труда. "Опыт, и чужой и личный, -- пишет он, -- и даже несравненно важнейший опыт исто-'' рии, показывает, что в данное время убеждает не истина сама по себе, а то случайное обстоятельство, подходит ли, все равно истина или ложь, к господствующему в известное время строю мысли, к так называемому общественному мнению -- к тому, что величается современным мировоззрением, современною наукою". Дарвинизм является одной из величайших мистификаций легковерного и глухого к истине времени, и, как всякая мистификация, он силен не тем, что его можно проверить с помощью рассудка, а тем, что его 89
