Всего за пару недель до того, как я обнаружил бездыханное тело кузины, она небрежно спросила меня о том, какой способ самоубийства представляется мне наиболее действенным. Не думая о том, что такая красивая девушка может всерьез подумывать о сведении счетов с жизнью, я предположил, что, наверное, эффективнее всего будет выстрел из пистолета. Хотя никто из родственников мне не объяснил истинных причин, толкнувших Ирму на самоубийство, я могу лишь предполагать, что она либо стала жертвой изнасилования, либо забеременела. Скорее всего, она не перенесла бы подобного стыда и поэтому решила застрелиться.
Ее трагическую смерть я не могу забыть до сих пор, хотя с тех пор хлебнул немало горя и часто видел, как гибли в бою мои товарищи.
Любовь в последние мирные дни
Сентябрь 1938 года — август 1939 года
В сентябре 1938 года я внимательно следил за сообщениями о встречах Гитлера с британским премьер-министром Чемберленом и французским премьером Даладье в Мюнхене, где было принято решение о передаче Германии Судетской области, населенной немцами. Судеты тогда принадлежали Чехословакии. Это казалось мне вполне разумным и обоснованным. Подобно аншлюсу Австрии, состоявшемуся в марте, этот триумф немецкой дипломатии получил широкую популярность в обществе и пробудил в немцах чувство национальной гордости, хотя такое одобрение уравновешивалось серьезной озабоченностью — рейхсканцлер мог не ограничиться одними Судетами и нацелиться на земли других соседних стран.
Несмотря на то что я уже начал понимать, что меня скоро могут призвать на военную службу, мирные резолюции Мюнхенского соглашения, которые дружественно подкорректировали былое разделение нашего народа после Версальского договора, заставили меня и многих других моих соотечественников поверить в то, что войны удастся избежать.
В ночь на 9 ноября нацистские коричневорубашечники из СА атаковали принадлежавшие евреям магазины и устроили нападения на евреев по всей Германии. Эти погромы, получившие название «Хрустальная ночь», стали главной новостью следующего дня в контролируемых режимом газетах, которые оправдывали это варварство, утверждая, что случившееся — праведная месть немцев за «еврейские преступления».
В четверг утром, когда я приехал в Люнебург, я увидел кучку штурмовиков в коричневых рубашках, столпившихся перед разбитой витриной какого-то магазина на центральной улице города. Судя по всему, это был разгромленный магазин, принадлежавший какому-то еврею. Часто проходя мимо него, я никогда не задумывался над национальной принадлежностью владельца. К тому времени нацистская пропаганда сумела заставить немцев не думать о страданиях евреев, однако большая часть моих соотечественников понимала, что национал-социалисты зашли слишком далеко и следует настороженно относиться к тому, что может последовать с их стороны дальше.
