Когда мы в середине 1930-х годов ходили в кино, то перед показом фильмов смотрели документальную хронику, в которой демонстрировались многолюдные митинги и торжественные шествия членов нацистской партии. Моим родителям удалось увидеть воочию нацистскую помпезность, когда в 1936 году они побывали на Олимпийских играх в Берлине. Наша семья и многие другие немцы считали, что подобные зрелища являются разновидностью пропаганды, прекрасно понимая, для чего все это делается. Тем не менее вполне возможно, что мы наивно полагали, будто наши отношения с иностранными государствами, особенно соседними, улучшатся, если они увидят мощь и успехи обновленной Германии.
Многие немцы продолжали испытывать неприязнь к Великобритании и Франции за изоляцию и унижение Германии, являвшейся частью цивилизованной и сильной Европы. Мы также ощущали угрозу, исходившую от коммунистического режима Советской России, казавшегося нам варварским и отсталым. Несмотря на то что безопасность Германии гарантировалась увеличенной численностью вермахта, которая превышала ограничения, определенные Версальским договором, Гитлер добился того, что мою родину стали опасаться, вместо того чтобы испытывать к ней уважение и питать добрососедские чувства.
С увеличением численности вермахта стремительно ускорился курс его боевой подготовки, и мы стали свидетелями возросшей активности наших вооруженных сил. 21 сентября 1936 года немецкая армия провела самые крупные после Первой мировой войны учения, в которых участвовал и мой двоюродный брат Генрих. В этой учебной операции целая дивизия всего за одну ночь была переброшена моторизованным транспортом с берегов Рейна на восток, к реке Одер. Генрих позднее рассказывал мне, что из-за нехватки грузовиков пришлось конфисковать у гражданского населения личные машины.
В шестнадцатилетнем возрасте я с восторгом относился к армии и боевой технике и живо интересовался подобными демонстрациями военной мощи. Стоя возле нашего дома, я подолгу мог наблюдать за длинной колонной машин, везущей солдат и артиллерийские установки, которые с грохотом мчались по главному шоссе мимо фермы. Желая стать солдатом, я еще не понимал, что нацистский режим постепенно ведет Германию к новой войне.
К этому времени мои мысли также стали занимать и представительницы противоположного пола. За год до этого я совершил в одиночку путешествие на поезде в Нордхаузен, к нашим родственникам. Там я познакомился с моей двоюродной сестрой Рут. Через два года она совершила ответный визит и побывала у нас дома, в Пюггене. Наши отношения переросли в первое романтическое увлечение, ограничившееся, впрочем, лишь несколькими невинными поцелуями. В знак моей любви к ней я обычно оставлял шоколадную конфету на ее постели в нашей гостевой комнате.
