— Во-первых, они мусульмане изначально, потому они не могут принимать веру. Они родились мусульманами. Во-вторых, я имел контакты и с Багаудином, и Ахмед-Кади, и с Саудовскими учеными. Я не думаю, что я последний дурак, и им нет надобности во мне, как в последователе и пропагандисте их учения, хотя это учение наше, это Ислам. Но мне никто и никогда не предлагал не то, чтобы деньги, но и каких-либо ответных мер благодарности. Любой круг единомышленников (круг верующих, кружок атеистов, клуб любителей пива и т. д.) сегодня может создать общий капитал и работать с деньгами в рамках закона. Родственники ли, друзья ли, — скинулись, начали общее дело, — там купил, тут продал, мелкое производство типа хлебопекарен или издательств. Прибыль может идти на поддержку единомышленников, вступивших в это производство. Прибыль может идти на строительство и развитие мечетей, на обучение подростков — куда угодно! Другой вариант — богатые верующие мусульманского мира, в том числе и саудовские шейхи, в праве давать пожертвования на развитие ислама в Дагестане? Есть и этот канал. Кто-то видит развитие Ислама через Калашникова, и они это объясняют, лично я приверженец СЛОВА и богоугодных дел. Возможно, и они на это не пошли бы, если бы на протяжении десяти лет не было травли, если бы по всем законам демократического государства получили бы возможность проповедовать свои идеи. Да и оружия в Дагестане у каждой преступной группировки, у каждого клана во власти полным полно. Еще в 1989–90 гг. лидеры различных движений начали вооружать всех своих рэкетиров, наперсточников и прочих. Сегодня рядовые тех полукриминальных движений правят балом в Дагестане. С ПТУ-шным образованием и с воровской психологией. И перейдя на высокие должности, они сохранили свои клички уголовного мира. Они вокруг руководства республики, они главные советники, они распорядители судеб дагестанцев.
— «Ваххабиты» тоже имели возможность пропагандировать.
— В республике клеветы на них больше, чем их идей. Если бы они могли вести нормальную просветительскую работу, ты бы не говорила, что они разрешают матери выходить замуж за собственного сына. Это из разряда мощной, клеветнической кампании, развернутой руководством республики при поддержке официального духовенства и средств массовой информации. То, что и в Махачкале, и в Кизляре, и в далеком горном Тлондода все слухи один к одному совпадают, лишнее доказательство централизованного «изготовления» и четко организованного распространения этих слухов. Из той же серии, что умерших они спихивают в яму и как скотину, засыпают землей. Это из той же серии, что и якобы молиться они разрешают без предварительного омовения. Я могу перечислить сотни глупостей, приписываемых к «ваххабитам». Хотелось бы знать, сколько «ваххабитов» за год обвинены и судимы за кражу, продажу наркотиков, за убийство, за изнасилование, т. е. знать долю преступности в республике, которая приходится на «ваххабитов», но не просто носителей бороды. Я за самое суровое наказание «ваххабита» за совершенное им преступление, за кражу вместо одной руки, пусть им отрубают обе. Я же знаю одно преступление, в котором можно обвинить «ваххабитов» с 1990 по 1999 гг. Это — посягательство на годами сложившиеся морально-нравственные устои в общественной жизни Дагестана, а они не самые идеальные, особенно если начать с площади Ленина в Махачкале; попытка правдивым словом разрушить воздушный замок общественного устройства республики. Для режима, где правит криминал, где нравственность на заднем плане, а слово Аллаха лишь косметическое прикрытие — это преступление из разряда тягчайших. Тем не менее, все эти противоречия можно было решить мирным путем, за столом переговоров, в дискуссии с официальным духовенством. Дискуссии не хочет ни руководство республики, ни официальное духовенство. Психологический пример могу привести в виде ситуационной задачи. Вот в семье двое сыновей. Один любимчик семьи, другой — виновник, на которого валят все плохое. Виноват ли, не виноват ли, ежедневно и от отца, и от матери «плохой» получает нагоняй. Его наказывают и без вины. Часто он страдает и от чужих грехов. Объясниться тоже ему не дают. Но он терпит. Долго ли он будет терпеть?
