— Разбойникам все равно кого резать. И каждый сам по себе. Разбойники Наместнику не братья: два конца кнута не срастутся, как ни старайся.
— Я хочу одного: чтобы и Наместник и разбойники меня перестали волновать. Мы достаточно выпотрошили лешаков, пора домой. Ты недавно с Юга. Что ждут от нас?
— Людей много, — Ханаан-дэй поднес ко рту пиалу с крепким чаем, куда для вкуса была добавлена настойка из перебродивших ягод бузины. — И мнений много.
Установилась пауза, во время которой Шанан-дэй пожирал глазами нового хозяина Роксаны. Но тот остался безучастен. На его лице не дрогнул ни единый мускул.
— Не хочешь откровенности, — тихо сказал Шанан-дэй. — Дело твое. Ты сегодня здесь, а завтра тебя здесь нет. Торговлю ты закончил, — он бросил на Ханаан-дэя прямой как стрела взгляд. — Продешевил только. За тот золотой, что ты дал за рабыню, трех можно было купить на торгах в Славле.
— Где Славль, — кочевник отхлебнул из чашки. — А где я.
— Верно. Как говорят лешаки: поздно искать соль когда миска пуста. Последнее скажу: осталась рабыня ненаказанной, много чего надумать может. Лесной народ Джавара не знает.
Ханаан-дэй потянулся к чайнику и снова наполнил пиалу.
— Я сказал: обожди месяц.
— Подожду, — Шанан-дэй поправил подушку и поерзал, устраиваясь на тюфяке. — Теперь и саблю можно посмотреть.
Ханаан-дэй кивнул головой и легко поднялся. Роксана убрала голову, слушая гулкие удары сердца. Ей вдруг показалось, что хозяин положил оружие в сундук, за которым она пряталась. Но кочевник остался верен себе: самое дорогое хранил в тайнике. Девушка еще переживала кратковременный приступ страха, когда он прошел мимо нее, обдав сладким запахом Сон-травы.
Дверь, ведущая во двор, скрипнула и тут же с шумом закрылась. И только тогда Роксана решилась снова выглянуть из-за угла сундука. Ее беспокоил Шанан-дэй, как беспокоила бы змея, забившаяся под лавку.
То, что девушка увидела, чуть не заставило ее поднять голову. Бывший хозяин протянул руку к пиале Ханаан-дэя. Раздался тихий щелчок и на массивном золотом перстне отскочила верхняя часть. Тонкой струйкой, тотчас блеснувшей в свете свечей, в пиалу посыпался серебристый порошок.
Открылась дверь, и вслед за хозяином, сжимавшим в руках оружие, тенью вошла старая Гульнара. Она застыла у порога, терпеливо дожидаясь, когда ей отдадут драгоценную саблю, которую надлежало тайным наговором очистить от прикосновения чужих рук.
Пока Шанан-дэй восхищенно цокал языком, слушая историю о том, как прадед хозяина раздобыл саблю, мысли у Роксаны затеяли чехарду. Они бродили по кругу, неизменно возвращаясь к тому, с чего начинались: туда Ханаан-дэю и дорога. Она нисколько не сомневалась в том, для чего ее прежнему хозяину понадобился такой способ убийства. Кто же подумает, что истинный кочевник решился отравить собрата? Это можно приписать лишь бесчестным "лешакам", далеким от Джавара. А кто поблизости остался безнаказанным и поэтому слишком много о себе возомнил?
