Вера Иова проходит испытание: он держится за веру в Бога и доверие к Нему, хотя и лишился всех доводов в пользу этой веры, хотя многое говорит теперь против нее. Его собственное достоинство и человеческая ценность подвергаются сомнению, но Иов отстаивает их до конца. Можно назвать Иова первым протестантом в самом подлинном смысле этого слова. Он опирается на собственную веру, а не на общепринятую догму, и тем самым указывает путь многим другим: апостолу Павлу, когда тот выступал перед синедрионом, Мартину Лютеру, восставшему против авторитета всей Церкви. Иов не позволил догме взять верх над правами личности.
Уильям Сафир так определяет наследие Иова в книге «Первый диссидент»:
«Если книга Иова через пространство в два с половиной тысячелетия продолжает обращаться к людям и что–то значить для мужчин и женщин, считающих себе обыкновенными и респектабельными, то вот в чем суть ее вести. Человеку свойственно блуждать в потемках и совершать ошибки, но будет лучше — праведнее в очах Божьих, — если на свои несчастья человек станет реагировать вопросом и возмущением, а не покорным приятием. Когда человек сталкивается с необъяснимой несправедливостью, достойнее гневаться, чем сохранять спокойствие».
И Сафир высказывает свои впечатления от книги Иова такими словами: «Я начал путешествие по этой книге, испытывая сомнение в своей вере. Я закончил его, уверовав в свое сомнение».
Как раз в тот момент, когда Елиуй объясняет, насколько неблагочестивым было со стороны Иова требовать божественного вмешательства, Бог вмешивается в эту историю. Он вторгается в нее, как сокрушительный ураган. Я рисую себе эту сцену как эпизод мультфильма: две крошечные фигурки погружены в страстный спор о том, что угодно Богу и чего Он не станет делать. И тут огромная грозовая туча — Господь собственной персоной — проносится по экрану, сметая их. Бог поразил всех участников этой беседы и Своими словами, и самим фактом Своего появления.
Величественная речь Господа в главах 38–42 книги Иова привлекла внимание многих исследователей, не говоря уж о защитниках окружающей среды, которые ссылаются на нее в доказательство того, что Бог ценит созданный Им мир. Я тоже дивлюсь прекрасным образам природы — страусам, горным баранам, диким ослам и крокодилам. Но удивлению сопутствует менее комфортное чувство полной ошарашенности. Речь Господа особенно удивительна тем, о чем в ней не говорится. В ней так и не заходит речь о страдании. И это просто поразительно, после того как тридцать пять глав подряд только об этом и говорили. Почему Бог не отвечает на вопрос, который терзает несчастного Иова?
