Это явилось для меня полной неожиданностью, миражом, на который я уставился с громадной надеждой. Но она не давала этой надежды; она лишь потворствовала мне, потому что хотела быть со мной доброй.
— Я хочу исполнения не своего желания, — ответил я, — а твоего… и твое желание непременно будет исполнено. Пойдем к поезду?
Когда мы вышли на платформу, Урсула снова взяла меня за руку, остановилась и повернулась ко мне.
— Вернись и купи бутылку коньяка.
Штабной гауптман, увидев в купе нас — элегантную женщину, коньяк и жалкого рядового из штрафного полка, — круто повернулся. Вскоре явилась полиция вермахта. В наступившей внезапно тишине я предъявил документы и показал дополнительный билет в вагон второго класса. Урсула отвечала на взгляды полицейских сдержанным, безмолвным негодованием. Хорошо, что она не говорила ни слова. Гауптман сошел в Линце. Поездка у него была не из приятных, так как Урсула все время не сводила с него глаз. Штатская пара сошла в Зетцтале, и мы остались в купе вдвоем. К моему удивлению, Урсула наградила меня крепким поцелуем, после которого трепетно задышала.
— Ты получишь все, чего хочешь, — сказала она с легкой одышкой, глядя в окно. — Они не во всем над тобой властны. — И повернулась ко мне, гнев еще не исчез из ее глаз. — Получишь сейчас при желании.
Замечательно было найти в себе силы рассмеяться подобающим образом.
— Не обращай внимания на их слова. Мы в армии не обращаем. Эти типы мелочны и жалки. Иногда поскользнешься на одном из них, вытрешь обувь начисто и идешь дальше. Вытри свою, моя девочка, и продолжай путь.
Я откупорил бутылку.
— Выпьем за чистую обувь?
За окном тянулись горы вместе с дождем, телеграфными столбами и сумерками. В конце концов наступила темнота — и заполнила купе, составляя нам компанию. Когда мы проснулись, было уже три часа, а нам нужно было сойти в Хохфильцене в четверть первого.
Разбудило нас объявление по громкоговорителю на платформе:
— Инсбрук. Инсбрук. Инсбрук.
Мы вышли, пошатываясь, пьяные от сна, и пока Урсула ходила в туалет, я обзванивал отели.
— Нашел свободный номер? — спросила она, когда мы встретились под часами.
— В отеле «Егерхоф», — ответил я.
— Трудно было найти? Я уже замерзла.
Я обзвонил двадцать три отеля, но сказал, что было просто, что дежурные не могли отказать моему мелодичному баритону. Громадный зал ожидания был полутемным, безлюдным. В отдалении кто-то проезжал на старом автомобиле, поблизости человек с метлой методично мел опилки по плитам терракотового цвета.
