— Высокий, смуглый, волосы средней длины, темно-коричневые, бородатый. Карие…. черные глаза.
— Он что-то говорил тебе?
Снова спазм, снова гадкий комок в горле.
Я кивнула головой.
Пыталась дышать.
Но невозможно…
Снова истерика. Снова визг и плач.
— Милая, — нежно прошептал Гудвин и неожиданно обнял. Ласково, трепетно, заботливо. — Не плачь, прошу, Габи. Габи.
— Он что-то про Эмиля говорил. Хозяина… ПРИВЕТ ПЕРЕДАВАЛ. — Это была последняя капля. И все… мир поплыл перед глазами. Я больше не могла остановить все то, что так долго рвалось наружу.
Не то хохот, не то дикий визг,
не то плач, не то сумасшедший крик.
Завыла. Завыла со всех сил, со всей ненависти, боли, обиды, отчаяния. Я выла, задыхаясь, захлебываясь болью.
Но ставало легче.
Казалось, что наконец-то из меня начало выходить, вырваться все то, что горело, кипело, рычало внутри все эти две недели.
Все, что было, что скопила, — отдала…
Гудвин молчал. Больше не требовал от меня ничего. Заботливо прижимал к груди, и просто понимающе молчал, молчал и ждал.
Ждал.
* * *
Объятия.
Странная штука.
Я уткнула свой носик ему в грудь и пыталась успокоиться. Но чем больше попыток — тем сильнее рыдания нарастали и взрывались одни за одними.
Чем больше жалел он меня, тем больше жалела и я себя.
Тем сложнее было остановиться.
Но и оторваться, вырваться я не хотела.
Было так спокойно. Беспечно.
Безопасно.
Я тонула в его объятиях, и черные краски начинали стираться. Темно-серые. Серые. Светло-серые.
Я пыталась больше не думать о плохом.
Гудвин и я.
Враг, который оказался мне другом?
Едва ли не единственным настоящим другом.
С тем, с кем я могу поговорить обо всем, не боясь за его и свою жизнь.
Ставало легче…
* * *
— Ты как?
— Нормально, — кивнула головой, и тут же пристыжено оторвалась от него. Вырвалась из тепла и ласки.
Его руки расслабились, нехотя сплыли с моих плеч.
Пристыжено улыбнулся.
— Я рад, что тебе легче.
— Я тоже.
И снова это обжигающее переживание в его глазах.
— Что? — решила первой переступить ту черту, которой так боялся теперь Хойк. — Я готова все с тобой обсудить. И постараюсь без слез.
— Хорошо.
Тяжело сглотнул. Глубоко вдохнул и замер. Замер на мгновение.
Выдох.
— И так, я так понял со всего тобой сказанного, что это был все же Ромул.
— Ромул?
— Да, Ромул ди Стефано. Наш давний знакомый. Плохой знакомый. И очень давний. Я познакомился с Эмилем уже в те нелегкие времена, когда Стефано и Готье сражались, соперничали между собой. Власть, и не важно над кем и чем. Город, страна, мир. Это было постоянной игрой, игрой жеманства и холодной войны. Острота разума, коварность ловушек, хитрость боев. В общем, не мало прошли эти два вампира. Их ненависть друг к другу настолько выросла, что цапаться они стали даже за крохотные мелочи.
