— Вот эти подойдут! — сказал он Тилону и протянул ему два одинаковых голыша.
— Спасибо, — поблагодарил Тилон.
— Спасибо скажи Гидоне, которая принесла их, — откликнулся Пелоп.
— Спасибо, Гидона, — повернулся к девушке Тилон.
Гидона улыбнулась:
— Спасибо скажи морю, которое обкатало их.
Тилон прикинул в руках груз. Держать его было не так удобно, как диски, но кисть у Тилона была сильной и цепкой.
— Ну, как этот груз? — спросил Пелоп. — Полегче моих дисков?
— Конечно. Совсем другое дело! — произнес Тилон и решительно зашагал к скамме. Ему не терпелось испытать в прыжке новый груз.
Над двориком вновь поплыли звуки флейты.
…Первый же прыжок унес Тилона далеко за все прежние отметки. Гидона и Пелоп в восторге бросились к скамме.
— Здесь около сорока дельфийских стоп! — воскликнула радостно Гидона, промерив прутиком расстояние, которое в прыжке покрыл Тилон.
И вот наступил день, когда Тилон должен был отправиться на Олимпиаду.
Прощание с Гидоной вышло грустным.
Расставшись с Пелопом и выслушав все добрые советы и напутствия, Тилон вышел за калитку. Гидона вызвалась проводить его.
— Вас могут увидеть вместе, — покачал головой Пелоп. — Тогда не миновать беды.
— Я провожу Тилона только до оврага, отец! — умоляюще произнесла Гидона.
Вместо ответа Пелоп махнул рукой и отвернулся.
Какое-то время молодые люди шли молча.
— Знаешь, Тилон, мне неважно, победишь ты на Олимпиаде или нет, — произнесла неожиданно Гидона. — Нет, не так! — поправилась она. — Я, конечно, от всей души желаю, чтобы ты победил. Но всего главнее для меня, чтобы вернулся целый и невредимый…
— Можно подумать: ты провожаешь меня не на Олимпиаду, а на войну! — попытался улыбнуться Тилон, но улыбка получилась вымученной: на душе у него было смутно, неспокойно. В селении в последнее время снова поползли слухи о домике на отшибе о его обитателях, насылающих порчу. Но теперь с ними связывали имя Тилона.
Его настроение передалось и Гидоне, хотя о том, что его тревожило, Тилон не рассказывал ни ей, ни отцу.
— Груз для прыжка гляди не потеряй, — сказала Гидона.
— Скорей голову потеряю! — ответил Тилон и поправил под мышкой увесистый сверток с голышами. — А ты приободрись, Гидона. Вот увидишь, я вернусь за тобой. Может, и отца уговорим уехать с нами… Знаешь, у меня на родине, в Спарте, женщина говорит, провожая мужа на войну: со щитом или на щите. Я надеюсь вернуться со щитом.
…Чем ближе приближался Тилон к Олимпии, тем чаще припоминался ему памятный ночной рассказ Филлиона о своем отце, побывавшем на Олимпиаде. С каждым днем, с каждым часом дорога становилась все более запруженной. Шум, разноязыкий говор, смех оглушали Тилона, привыкшего к тишине и малолюдью. Тилон был грустен, тревожные мысли одолевали его. Как встретит его, изгнанника, спартанская делегация там, на Олимпиаде? По ночам, во время краткого отдыха, Тилону снилась далекая Спарта, родители, Пелоп, из последних сил совершающий прыжок с тяжелыми дисками, чтобы обучить Тилона прыжку с тяжестью. Грезились ему домик за оврагом, виноградник, залитый солнцем, Гидона…
