— Не уходи, юноша, — улыбнулся пожилой незнакомец, — мне надо с тобой поговорить.
Что-то в голосе незнакомца заставило Тилона остановиться, хотя он и не собирался этого делать. Несколько мгновений они пристально вглядывались друг в друга.
— Пелоп! — выдвалось у Тилона.
Человек грустно улыбнулся.
— Я знал, что мы встретимся, — просто сказал он и шагнул навстречу Тилону. Тот подбежал, и они обнялись.
— Трудно тебя узнать. Ты постарел, — сказал Тилон, когда они разжали объятия. — Вон и борода стала на три четверти белой.
— Да и ты сильно изменился, мальчик, — покачал головой бородач. — Годы бегут словно кони.
Они поговорили еще немного, избегая расспрашивать друг друга о вещах важных.
— Где ты обитаешь? — спросил Пелоп озабоченно.
— Там, в селении, — махнул рукой, указывая, Тилон.
— За оврагом?
— Да.
Пелоп нахмурился.
— Там тебя не любят, — сказал Тилон. — Считают, что ты водишься с потусторонней силой, порчу на скот напускаешь…
— Темные люди, что с них возьмешь? — пожал плечами Пелоп. — Надеюсь, ты не принадлежишь к ним?
— Нет.
— Ну и ладно, — улыбнулся Пелоп. — И довольно о пустяках. Я наблюдал за твоим прыжком. Ты прыгнул как бог.
Юноша потупился. Похвала его обрадовала, хотя и несколько обескуражила. Бог, как известно, не один, богов много. И потом, разве боги прыгают?..
— Только не заносись, — сказал Пелоп и положил ему руку на плечо. Ты не один. Возможно, найдутся и другие прыгающие неплохо. До олимпийского рекорда тебе далеко.
— Знаю.
— У тебя фигура и ноги прирожденного прыгуна, — сказал Пелоп. — Если работать, ты мог бы кое-чего достичь. Помнишь, когда-то у костра я говорил тебе об этом?
— Пелоп, научи меня тайне прыжка! — вырвалось у Тилона.
— Вспомнил-таки.
— Научи, и я стану навсегда твоим рабом.
— Это лишнее. Но работать придется много, малыш, очень много.
Пелоп называл Тилона малышом, хотя тот был на две головы выше его.
— Работы я не боюсь.
— Ладно, попробуем, — сказал Пелоп. — Но что же мы стоим на солнцепеке? Пойдем ко мне.
— У меня козы… — замялся Тилон.
— Твое стадо постережет моя собака, — решил Пелоп. — Она превосходный пастух.
С этими словами он вошел во двор, подошел к собачьей будке и спустил пса с поводка, проговорив несколько слов на незнакомом Тилону языке.
Во внутреннем дворике было попрохладней, чем на открытой вершине холма.
Лозы гнулись под тяжестью гроздей хорошо ухоженного винограда.
— Сюда, — указал Пелоп.
Когда они входили в беседку, увитую зеленью, издалека, с вершины холма, донесся собачий лай.
