– А когда Эвелин придет домой и поставит диск, то возненавидит все песни, кроме той самой, но и она ей скоро наскучит. Еще пятнадцати фунтов как не бывало!
– Но мы уже не раз разыгрывали ее подобным образом. Она не попадется снова.
– Еще как попадется.
– Так мы заставим хозяйку поверить, что она в восторге от всех пятнадцати песен?
– Нет. Она прекрасно понимает, что альбом ей не понравится, но купит его в любом случае.
На этом месте Прогестерона призадумалась.
– А может быть, – сказала она наконец, – скорее больше подойдут лотерейные билеты?
Эстрогена не любила, когда Прогестерона оказывалась права, но на этот раз она согласилась с ней:
– Может быть, потом потащим ее покупать лотерейные билеты?
– Ой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – запрыгала от радости Прогестерона.
– Подожди-ка, она выбирает диск…
– Какой? Я не вижу.
– Музыка из «Титаника».
– Великолепно.
Эвелин обрадовалась диску. Она любила этот фильм и давно хотела купить музыку из него. Она даже подумала, не приобрести ли ей и кассету, осматривая полки по пути к кассе.
На глаза ей попалась женщина с коляской. Мать кричала на своего громко рыдавшего ребенка. Она пыталась усадить его в коляску, но он вырывался и предпочитал идти сам. Женщина уже сама была готова расплакаться. Эвелин показалось, что материнство вовсе не сделало ее счастливой. Потом стало интересно: а как это будет у нее? Она осознавала, что была довольно нетерпимым человеком. «Кроме того, – думала она, – мне не с кем будет этим поделиться. Если мне не понравится быть матерью, то этот секрет придется хранить до конца своих дней».
– Почему бы не устроить ей пародонтоз? – спросила Прогестерона. – Теперь это возможно, ведь она беременна. Кровь будет сочиться из десен, а когда она будет улыбаться детям, те будут кричать от страха. Тогда Эвелин расстроится, что все дети считают ее уродиной, даже ее собственное чадо.
– Нет, у нас уже есть другой план, – заявила Эстрогена, подумав, что теперь, во время беременности, Прогестерона начинала что-то слишком много брать на себя. – Давайте будем придерживаться его.
Ни с того, ни с сего у Эвелин вдруг ужасно заболела грудь. Она стала такой чувствительной, что ее раздражала даже одежда, скользящая по телу. Эвелин набрала полные легкие воздуха и остановилась посреди магазина. Ей даже не хотелось дышать, ведь при этом груди терлись о лифчик. Она скрестила руки на груди, чтобы защитить ее, чувствуя себя при этом полной дурочкой: в обеих руках у нее были пакеты с покупками. А когда бедняжка попыталась сойти с места, то обнаружила, что может передвигаться только боком. Гормонши были чрезвычайно довольны:
