Слетаются голуби на новую порцию хлеба, брошенного всё тем же мужчиной, сидящим уже на боковой скамейке. Женщина с мальчиком, вытирающая ему губы, перепачканные мороженым, подимаются и уходят. Голубоглазый парень лет двадцати двух на скамейке напротив вызывающе смотрит вперёд, и затем, откинувшись назад, положив обе руки на спинку и вытянув ноги вперёд, продолжает, сощурив глаза, агрессивно смотреть прямо перед собой. Он вспоминает, как ночью, под бормотание транзистора и тихий шелест поворачивающеюся вентилятора, он прижимал к себе худую фигуру длинноволосой девицы, чувствуя на своей груди её обнажённые соски, и животом - её холодный живот и шелковистость его кожи. Вот он прижимает за затылок к своему лицу её голову, ощущая под ладнонью её длинные волосы, они сплетают ноги; её тело толчками, как-то конвульсивно чуть-чуть продвигается вверх, вперёд, и она начинает стонать. Он представляет её тонкие ноги, упругость её ягодиц, нежную маленькую ложбинку сразу за ними, и жар, с которьм она осыпает поцелуями всё его лицо, называя при этом много раз подряд его имя...
Мужчина рядом с ним на скамейке опускает большой зеленый арбуз прямо на землю и тычет себе большим пальцем зачем-то за шиворот. Потом он достаёт огромных размеров носовой платок и принимается вытираться им как банным полотенцем.
"Вы не будете добры сказать мне, сколько часов? - спрашивает кто-то на витиеватом одесском жаргоне.
Проходят два моряка. Они подтянуты стройны, и их голубая с голубым одежда кажется почти нереальной здесь, в этом сквере с а сидящими на скамейках людьми. Две напомаженные, разукрашенные девухи с коробкой сигарет рассаживаются на противоположной скамейке и закуривают. Таких особенно много на Примрском бульваре, с огромными бюстами и с мужской манерой тушить зажжённые спички. Они обе кладут ногу на ногу и провожают взглядом каждого проходящего, словно не глядя.
По аллее двигается и проходит дама с коричневым загаром и в белом платье с вырезом на груди, высоко, прямо держа голову и никуда не глядя. Цветистая оторочка её платья достаёт ей почти до икр, а вымазанная с утра кремом кожа кажется маской.
Ветер с моря, лёгкие дуновенья которого долетают сквозь кусты и набухший, от жары пластами своими слипшийся воздух , чуть колеблет материю под крышей круглой площадки-возвышенности шевелит листья деревьев, но внизу совсем неощутим. Цветы, растутущие за кустами, выглядят абсолютно неподвижными, но, если присмотреться, видно, как их чашечки немного подрагивают при едва ощутимых дуновениях воздуха.
