— Не могу уснуть, — ответила Рейчел.
Дротик, который имитировал мою бороду, слетел с картины. Остальные Рейчел спрятала за спиной, но мистер Дэр их заметил.
— Итак… насколько я понимаю, твой друг не вернется в Сент-Томас?
Мистер Дэр так меня называл. Никогда не говорил «Перси». Неизменно «твой друг». Или «молодой человек», если он обращался ко мне, что делал очень редко.
— Не знаю. — Рейчел насупилась.
— Утром мы уезжаем. Если он еще не принял решения…
— Он, вероятно, не придет, — с несчастным видом сказала Рейчел. — Ты доволен?
Мистер Дэр сцепил руки за спиной и принялся с суровым выражением на лице расхаживать по комнате. Я представил, как он это делает в зале заседаний совета директоров своей девелоперской компании и как дергаются, наблюдая за ним, его подчиненные.
— Тебя все еще мучают кошмары? — спросил он. — Головные боли?
Рейчел швырнула дротики на пол.
— Я жалею, что сказала тебе об этом!
— Я твой отец. Я переживаю за тебя.
— Ты переживаешь за репутацию семейства, — пробормотала Рейчел.
Ее отец никак на это не прореагировал, может, потому, что уже слышал это замечание раньше, а может, потому, что так оно и было на самом деле.
— Можно позвать доктора Аркрайта, — предложил он. — Он помог тебе пережить смерть твоего хомячка.
— Тогда мне было шесть лет, — сказала Рейчел. — Теперь мне не нужен психотерапевт. Я всего лишь… — Она беспомощно покачала головой.
Ее отец остановился перед окнами. Он смотрел на горизонт нью-йоркского неба так, словно оно принадлежало ему, что не соответствовало действительности. Он владел только его частью.
— Тебе полезно будет уехать, — решил он. — Тут на тебя оказывали нездоровое влияние.
— Я не собираюсь ни в какую женскую академию в Кларионе, — огрызнулась Рейчел. — А мои друзья тебя не касаются.
Мистер Дэр улыбнулся, но в этой улыбке не было дружелюбия. Она скорее говорила: «Настанет день, когда ты поймешь, какой глупой ты была».
— Попробуй уснуть, — предложил он. — Завтра вечером мы будем на берегу. Развлечешься немного.
— Развлекусь, — повторила за ним Рейчел. — Вот это уж точно.
Ее отец вышел из комнаты. Дверь за собой он не закрыл.
Рейчел уставилась на мой портрет, потом подошла к укрытому простыней мольберту рядом с ним.
— Надеюсь, это сны, — сказала она.
Она сняла простыню с мольберта, на котором оказался сделанный быстрыми росчерками угля набросок. Но Рейчел — хорошая художница. Черты Луки были явно узнаваемы — еще совсем мальчишка лет девяти, с широкой ухмылкой и в то время без шрамов на лице. Я понятия не имел, откуда Рейчел знала, как он тогда выглядел, но сходство было так велико, что я сразу понял: рисовала она не по догадке. Судя по тому, что я знаю о жизни Луки (а знаю я не так уж и много), здесь он был изображен как раз перед тем, как ему стало известно, что он полукровка, и Лука убежал из дома.
