Другой КВ тем временем бил в упор по немецким танкам, а они не могли ни сманеврировать на забитой дороге, ни сойти на обочину, ни вступить в бой – их снаряды не пробивали русскую броню.
Советские лыжники в маскхалатах уже приблизились настолько, что Хохмайстер видел их темные лица. Враз затормозив, они бросили на лыжные палки самозарядные винтовки и, как на учениях, залпами открыли стрельбу.
Радлов затолкал Маркуса в вездеход, завел мотор. Айнбиндер, обвешанный пулеметными лентами, подбежал тоже, вскочил на подножку и стал отстреливаться из ручного пулемета через открытую дверцу. Иоганну удалось развернуть машину, преодолеть кювет и вырваться к открытому полю. Выжимая из мотора всю мощь, он пропахивал дорогу в тяжелом снегу, пытаясь спастись.
В русском танке, кажется, приняли вездеход за штабной, командирский. KB легко настиг бронетранспортер, гусеницей ударил его в борт. Хохмайстер с Айнбиндером вывалились в сугроб. Танк, крутнувшись на месте, раздавил вездеход, как консервную банку.
Последнее, что увидел Маркус, было обезумевшее лицо Радлова, зажатого в станине кабины. Изо рта его фонтаном била темная кровь. Выброшенные вперед руки конвульсивно скребли воздух, как бы взывая о помощи. KB развернулся еще раз, разбросав вездеход с его перинами, печкой и одеялами на куски. Обдав жирной вонью сгоревшей солярки оцепеневших в снегу Хохмайстера и Айнбиндера, танк покатил на дорогу завершать свое дело.
Хохмайстер затрясся от бессилия. Когда тяжелая махина показала корму, ее поразила бы обычная связка гранат, а еще надежней – простейшее метательное устройство, существуй оно и окажись под рукой. В миг сильного нервного возбуждения Маркус вдруг почти осязаемо представил себе это устройство – от ствола до плотно всаженной гранаты, которая выбрасывалась бы реактивной струей. Но сейчас у него не было никакого оружия. От ярости, от звона в ушах, разрывающего перепонки, от пронзившей все тело боли он забился в истерике, захлебываясь злыми слезами.
– Бог мой! – завопил он. – Помоги уцелеть! Сделаю такое, от чего станет тошно всем живым!
Айнбиндер испуганно зажал ему рот окровавленной перчаткой, будто в русском танке могли услышать крик, повернуть назад, чтобы растерзать и их двоих, уцелевших чудом, спасенных судьбой.
А вокруг гремели выстрелы, скрежетал металл, рыдали и кричали раненые, горели моторы, взрывался бензин. И чем быстрее сгущалась тьма, тем ярче полыхало пламя, расползаясь огненной змеей по длинной зимней дороге, где погибал отборный полк «Гитлерюгенд».
