Иоганн Радлов проявил поистине героические способности, чтобы утеплить вездеход. Откуда-то он с солдатами натаскал ватных стеганых одеял и пуховых перин, раздобыл железную печку с трубой, дрова и ящик с углем – и теперь можно было ночевать не в вонючих, битком набитых избах, а спать в машине, пустив к себе шофера и еще двух саперов-фельдфебелей.
Хохмайстер с удовольствием отметил в поведении Радлова прекрасную черту: когда было трудно, у того будто прибавлялось сил. Подвижный, румяный, с кнопкой веснушчатого носа, Иоганн в шерстяном подшлемнике походил на бодрого поросенка, которого не могли вывести из себя ни холод, ни остывший в термосах кофе, ни окаменевшая венгерская колбаса, выданная в сухом пайке.
Айнбиндер же, наоборот, замкнулся в себе. Он раздражался по пустякам, свое неудовольствие выражал тем, что демонстративно отворачивался к стенке вездехода, заиндевевшей от мороза, напяливал на себя одеяла и сердито сопел в своем углу. Его большое, сильное тело требовало много пищи. Но в последние дни нормы катастрофически сокращались. Поговаривали о бездорожье и партизанах, совершавших нападения на обозы. В маркитантских лавках расхватывали все, кроме лезвий для бритв и мази от вшей. Нечем было разжиться и у местных жителей, обобранных передовыми частями вермахта. Хохмайстер отдавал Вилли свою порцию галет и мармелада, тот сжирал еду, даже не удосужившись поблагодарить.
«Скоро всему этому придет конец», – успокаивал себя Маркус, кутаясь в трофейный полушубок, от которого неприятно и остро пахло овчиной.
На рассвете 5 декабря загудели моторы. Машины полка «Гитлерюгенд» выстроились в колонны. Однако приказ начать движение почему-то запаздывал.
Прошел час. Продрогшие в своих стальных коробках танкисты стали вылезать из машин, приплясывать на скрипучем грязном снегу. За ними повылезали из транспортеров и грузовиков пехотинцы. Несмотря на запрет, там и здесь запылали костры. Солдаты валили заборы, сдирали с крыш доски, растаскивали бревна и бросали в огонь. По черным дымам авиация противника легко бы вышла на цели. Но в советскую авиацию не верили, как и в то, что у русских оставалось хоть сколько-нибудь сил, чтобы противостоять натиску железных колонн.
Вдруг, словно легкий ветерок перед надвигающейся бурей, прошелестел слушок: где-то в районе Калинина русские перешли в наступление. Кто-то чуть не побил первого, от кого услышал эту весть, такой нелепой показалась она. Но вскоре слух подтвердился. 1-я ударная армия русских через обнаженные фланги вышла в тылы выдвинутых вперед частей вермахта. 3-я танковая армия Рейнгардта стала спешно оттягивать свои войска от Яхромы. Атаковали русские и на других направлениях. В немецких штабах пришли в замешательство: откуда у большевиков взялись силы? Что делать передовым частям: начинать ли движение вперед или переходить к обороне?…
