, которому до смерти надоели и культура, и искусство. Схожесть между ними была скорее внутренней, чем физически осязаемой: и тот и другой были прирожденными шутами, оба вступали в конфликт с одними и теми же персонажами, олицетворявшими обывательский конформизм, оба восставали против общепринятого порядка вещей и кажущегося незыблемым мироустройства. Задумываясь об отце с этой точки зрения, Антонио не мог не признать, что старый актер был человеком интересным и оригинальным. Единственный упрек, который можно было ему предъявить теперь, спустя много лет, состоял в том, что он не нашел в себе сил умереть вместе со своим персонажем, переставшим появляться на экранах.
Антонио приехал в Сересас тихим теплым вечером. Воздух здесь был напоен ароматами фруктового сада, окружавшего виллу. Тишина и звездное небо просто не могли не подействовать на молодого человека, приехавшего из душного и пыльного города. Антонио не смог сдержать улыбки, когда поймал себя на том, что несколько по-детски сравнивает высыпавшие на небе звезды с тысячами глядящих на него глаз. Что ж, таким он был на самом деле – романтичным и не растерявшим способности воспринимать мир, как его воспринимают дети. Только здесь и только наедине с самим собой Антонио мог позволить себе такую вольность. В остальное время он тщательно скрывал свои слабости от окружающих и всегда внимательно следил за тем, какое впечатление на них производит. В тот вечер было ни жарко ни холодно: если в райских кущах существуют погода и климат, то скорее всего они должны быть именно такими, какие окутали Антонио комфортом и свежестью. Мажордом, состоявший на службе при вилле, подал Антонио ужин и проводил его в гостевую комнату. Сын хозяина так редко появлялся в отцовском поместье, что никому и в голову не приходило выделить для него постоянное, предназначенное лишь ему одному помещение. Антонио отдал должное мастерству нанятого отцом повара и, встав из-за стола, подумал было позвонить Федерико. Впрочем, от этой затеи он отказался достаточно быстро, поняв, что ему попросту нечего сказать другу: он до сих пор не удосужился даже хорошенько подумать над стоявшей перед ним задачей, а о реальных поисках и говорить не приходилось. Он прекрасно знал итальянца и был уверен, что тот, как человек деятельный, уже наверняка вовсю ведет работу в избранном направлении. Можно было предположить, что Федерико уже превратил «дело Пиноккио» в мероприятие государственного масштаба и в ближайшее время от него следует ждать самых сногсшибательных открытий, а быть может, и полной разгадки тайны носатого черепа. И все же этот череп был личной добычей Антонио, и он вовсе не горел желанием отдавать лавры триумфатора даже самому близкому другу.
