Верран обхватила разламывающуюся от боли голову руками. Лоб у нее был горячий. Возможно, настоящий жар. «Магистр ордена тяжело ранен и, может быть, не доживет до завтрашнего утра. Он пребывает в горячечном бреду». Слова из записки вспыхнули у нее в мозгу. Все это было ложью, сплошной ложью! Какой идиоткой надо было быть, чтобы поверить этим словам, чтобы покинуть дом вопреки категорическому распоряжению мужа! Ее муж — почему похитители не страшатся его легендарного гнева? Он ведь прибегнет к помощи Познания чтобы найти ее, в этом невозможно усомниться. Строго говоря, удивительно, что он еще не поступил так до сих пор. Если, конечно, записка не оказалась отчасти правдивой, если он тяжело ранен или мертв…
От безрадостных размышлений Верран отвлек звук шагов, вновь послышавшийся из коридора. Она подняла голову. Дверь открылась, и в проеме темным силуэтом появился мужчина. Как только ее глаза привыкли к свету, она обнаружила, что он высок ростом и широк в плечах, а лицо его скрыто под маской. Но даже раньше, чем он успел заговорить, Верран узнала его: это был тот из ее похитителей, который нанес ей такой безжалостный удар по лицу в темной аллее. Она настороженно посмотрела на него. В правой руке у него что-то было: чашка или кубок.
— Ну и как поживает наша леди, — с кривой усмешечкой спросил он.
И вновь его голос показался Верран смутно знакомым, и вновь она не сумела опознать его.
Она встала и посмотрела ему прямо в спрятанное под маской лицо.
— Кто вы такой и зачем вы притащили меня сюда? Если вы замышляете держать меня в заложницах, то вы просто глупец. Если вы хотите тем самым напугать моего мужа, то вы не просто глупец — вы безумец.
— Разговорчивая мерзавка, а? — Со смешком он протянул ей кубок. — Это тебе. Выпей до дна.
Ее взгляд устремился к кубку, а затем вновь уставился на лицо, спрятанное под маской.
— А что это?
— А какая тебе разница? Тебя сейчас, должно быть, мучит жажда. А это своего рода питье. Так что давай пей — и не вздумай со мною спорить.
Она отступила на шаг, но отступать дальше было некуда.
— Если вы решили убить меня, то противиться этому я бессильна. Но и помогать вам тоже не стану. И выпить яд вы меня не заставите.
— Неужели? Может быть, поспорим на что-нибудь, а, милашка? Но так уж получилось, что это не яд. Это снотворное, и оно не причинит тебе никакого вреда. Выпьешь — и намертво уснешь до рассвета.
— А зачем вам нужно, чтобы я уснула?
— Потому что иначе с тобой в дороге хлопот не оберешься.
