Сито, однако, еще предстояло сплести.
На это дело Марков положил три месяца. Узнавать, узнавать и узнавать. Все обо всем.
Стояли солнечные знойные дни. Поезда, грохоча, поднимали вонючую пыль.
– Легкие паровозы на однорельсовых эстакадах, – дразнился Терешков.
Все было не так.
Но к десятому дню вдруг оказалось, что вокруг – почти привычно. Ветер полощет белье на веревках, мальчишки гоняют мяч. Разве что на упаковках продуктов нерусские надписи.
Рана на лбу Терешкова затянулась корочкой, и корочка нестерпимо чесалась.
– Ты так усердно трешь лоб, что становишься похож на умного, – сказал Марков.
– Надо съездить в Москву, – ответил Терешков.
Марков, как будто ожидавший именно этого предложения, развернул на столе глянцевую кричаще-яркую карту.
– Мы – вот здесь, – показал он за верхний правый угол. – Приезжаем на Ярославский. Дальше? В метро?
Терешкова передернуло:
– Без оружия?..
– Без! Без, Терешков, и не возражай.
– Да я не возражаю…
– Ладно, пойдем пешком. Сначала дойдем до Мавзолея, потом посетим библиотеку, а вечером вернемся.
– Пешая разведка.
– Не унывай. Давай лучше озаботимся, как одеться.
Эта мысль сверлила Терешкова. Здешняя манера ходить без подштанников и нижних рубашек нервировала. В холодном июне две тысячи двадцать восьмого года они почти не снимали свою кожаную робу. Здесь такого не получилось бы: жара подплывала под тридцать.
В первые же дни шустрый Марков купил кое-какую одежду на маленькой толкучке на углу. Терешков влез в спортсменскую майку без рукавов и светло-серые просторные брюки, сам же Марков натянул цветастую золотисто-коричневую рубашку с мягким отложным воротничком, зеленые шелковистые штаны с лампасами и черную кепку с длинным козырьком. На плече у него болталась кожаная сумка.
Хуже обстояло с обувью. Себе Марков купил лаковые штиблеты, Терешкову же – плетенные из ремешков сандалии. Терешков пошевелил бледными кривыми пальцами с вросшими ногтями и вздохнул.
Было утро, начало десятого часа. День предстоял раскаленный.
Поезда короткого следования – без буфетов и спальных полок – назывались здесь электричками. Они ходили часто, и за проезд в них брали дешево.
Вагон был полупустой. Люди сидели скучно. Сквозь стекла окон влетали, ломались и подпрыгивали солнечные лучи.
Остановки следовали минуты через три-четыре.
– Ух!.. – прошептал Марков и кивком показал Терешкову, куда надо смотреть.
На длинном сером заборе алела надпись: «Смерть американским оккупантам!!!» И – серп с молотом.
