– Не бывает, – сразу сказал доктор.
– Да я знаю, что не бывает. Но описания-то существуют.
– И что из этого? – спросил доктор.
– А то, что неплохо бы нам собрать побольше фактов такого вампиризма и наложить их на карту умертвий.
– Это к колдуну Митрофанову, – сказал доктор. – Он по этой части дока.
– Возьмешь на себя? – спросил Крис.
Доктор кивнул. Посмотрел на часы, потянулся к телефону.
– Не поздно? – спросил Крис.
– А он спит с четырех до семи. Один раз ночью, один раз днем… Иннокентий Михайлович? Добрый вам вечер, Стрельцов беспокоит… Здоров, вполне здоров, чего и вам желаю. Что? Нет, просто устал. Да. Вот он, здесь сидит, привет передает… да. М-м… вот это да. Хорошо. А мы и сами хотим с вами увидеться. Да, по делу. Видите, как удачно сложилось… Господи, да хоть сейчас! – Он усиленно заморгал правым глазом. – Нет, лучше мы к вам. Вдруг ваша картотека понадобится…
Он положил трубку. Обвел всех глазами.
– Я, конечно, могу показаться смешным, – сказал он, – но Митрофанов потерял свой «Ролекс». А я зачем-то потребовал крепкого чаю. Вам не кажется, что это судьба?
– Ну, как решим: выдаем Ираиду за старого большевика или пустим меж себя? – вернулся к забытой проблеме Коломиец.
– Утром разберемся, – сказал Крис. – Это требует мозговых размышлений. В отличие от текущих дел, которые лучше думать ногами.
– Где он живет, ваш колдун? – Коломиец тяжело поднялся, с сожалением ставя на стол второй недопитый стакан.
– В Мневниках, – сказал доктор. – Я дорогу знаю, покажу.
Колдун Митрофанов занимал семикомнатную двухуровневую квартиру в каком-то совершенно рядовом обшарпанном доме. Все окна его квартиры были забраны фигурной ковки решетками с семилучевыми звездами в центре и стилизованными залманами в углах.
Если бы не слава лютого бабника («Избавляю от бесплодия по фотографии!»), Митрофанов сошел бы за евнуха: у него был скошенный подбородок, круглое доброе лицо и высокий вкрадчивый голос. Халат был соответствующий, войлочно-зеленый, с золотыми кистями и золотым орнаментом по обшлагам и полам; в таком халате его пропустили бы в любой гарем Абу-Даби… и напрасно, ох, напрасно…
От прочих российских колдунов Митрофанов выгодно отличался биографией. До семьдесят девятого года он был вторым секретарем Пензенского обкома, но после отравления грибами и неоднократной клинической смерти осознал высшие истины, закопал в лесу партбилет и начал прорицать и врачевать. Руку он набивал на бывших товарищах по партии, поэтому даже в советские времена милиция его не трогала…
