"Суворов и русские войска представляли собою в Италии явление необычное, не такое, как соседи итальянцев — французы… О Суворове давно говорили и писали, его военные подвиги отличались блеском,… и могучее южное воображение рисовало его образ в фантастических очертаниях.
Почти в такой же степени возбуждали в итальянцах любопытство русские войска, прибывшие на другой день, но в настоящий момент представляемые казаками. Северные люди, жившие в снегах и льдах, исполины с диким видом, варвары с непонятными обычаями и особенностями, — такими изображала русских народная фантазия не в одной Италии. И вот, всех поражали благочестие и набожность русских, крестившихся у каждой церкви: людям Запада казались совершенно непонятными троекратные поцелуи, которыми обменивались русские между собою при встречах и даже наделяли ими итальянцев, принимавших это приветствие с тупым изумлением. Всякая мелкая особенность "этих новых людей привлекала к себе внимание и объяснялась на разные лады…
После входа русских войск в Милан назначено было торжественное молебствие: войска выстроились по городским улицам шпалерами. Между дву\1я их рядами в парадной позолоченной карете поехал Суворов в собор: как и накануне, он был в австрийском фельдмаршальском мундире при всех знаках отличия.
При входе в церковь архиепископ встретил его в полном облачении с крестом в руке и призвал на него Божие благословение. Суворов отвечал немногими словами по-итальянски, прося молитв. Пройдя в собор, он преклонил колени и отказался занять приготовленное ему почетное место на возвышении, обитое красным бархатом с золотом. Огромный собор был совершенно полон молящимися и любопытными, богослужение шло с внушительной торжественностью. Когда Суворов вышел из собора, многие из народа стали бросать ему под ноги венки и ветви, становились на колени, ловили его руки и полы платья. Растроганный Суворов прослезился, благодарил каждого, советовал молиться Богу, испрашивая у Него спасения".
В этот день Суворов дал парадный обед. "Когда стали съезжаться гости — почетные жители Милана и австрийские генералы, — Суворов со всеми христосовался. Тогда же ему представлены были три пленных французских генерала, в том числе Серюрье. Суворов принял их весьма ласково, пригласил к столу и также похристосовался". Были тогда Пасхальные дни.
Петрушевский говорит, что глубокая религиозность Суворова исключала религиозную нетерпимость и фанатизм…
