— Спасибо огромное, — вздохнула с облегчением я, — но кто принесет этих кур в дом?
— Как — кто? — жестом фокусника раскрыл появившиеся из воздуха фирменные пакеты Жемчужный. — А я на что?
— Признайся, дорогой, — наслаждаясь видом внезапно появившейся халявы, уже миролюбивее произнесла я, — это ты подложил мне в сумку злополучное масло?
— Конечно, — удовлетворенно потер ладошки старый шутник. — Теперь ты ни в чем не будешь знать отказа. Корми свое любимое тело, сколь хочешь.
— Но воровать — грех, — осуждающе покачала головой я.
— Кто бы говорил! — неожиданно нахмурился благодетель. — А разве тебя не обворовало государство?
— То — государство, а то — отдельные люди, — попыталась протестовать я.
— Государство и есть отдельные люди, — поедая последний вареник, невнятно пробурчал Карлос. — Как же вкусно ты стряпаешь, детка!
Целую неделю домовой наслаждался поглощением недешевых продуктов из дорогущего супермаркета, которые крал с особенным удовольствием. Почуяв, что мамины ужины вкусны и удивительно в ее затруднительном материальном положении обильны, Алина и Артур стали наведываться в родительский дом чаще, чем раньше, оправдывая свое поведение тем, что не хотят оставлять меня в одиночестве. Во время их визитов Карлос не обнаруживал своего присутствия. Я, мучаясь раскаянием, что поступаю дурно, принимала еду от воришки, отлично понимая, что иначе просто умру с голода. Впрочем, аморальное поведение Алисы Смирновой меня интересовала мало, но ее дети не должны чувствовать мук недоедания.
Однажды, объевшись очередной покупной пиццей, Жемчужный схватился за живот. Напрасно Марго ложилась на него мягким, теплым тельцем, напрасно делала точечный массаж острыми коготками: ничего не помогало. Помаявшись от газов и отрыжки, Карлос принял решение «кончать» со своим физическим состоянием. И тогда добыча продуктов питания вновь обрушилась на мои плечи.
Уложив целлофановый пакет в дамскую сумочку, я нехотя выползла на растерзание торговкам.
Говорят, что страх перед окружающими тебя людьми называется синдромом побитой собаки. Чем больше боишься хамства, тем больше притягиваешь к себе негативные человеческие эмоции. Но, имея за душой медные гроши, теряешься от жалости к своей несчастной персоне. А жалость унижает.
Супермаркет находился через дорогу. В моем кошельке сиротливо лежала сумма на целую булку хлеба плюс полный пакет молока. Смело вступив на проезжую часть, я не заметила притормозившей легковушки. В иномарках бывшая супруга директора предприятия не разбиралась, относилась к ним с равнодушием, а потому особого почтения к их владельцам не испытывала.
