— Не вставайте, пожалуйста. — Он мгновение помедлил, затем глубоко вздохнул. — Ну, вы прекрасно знаете, насколько Джилл и я всем вам обязаны, и знаете, что я это знаю. Поэтому не стану устраивать грандиозную сцену прощания. Скажу только: мы очень надеемся, что в один прекрасный день снова все увидимся. — Он приветственно поднял руку и улыбнулся. — Единственное слово, которое я знаю по-португальски: Чао!
Вильсон мрачно смотрел им вслед.
— Единственное слово по-португальски! — горько буркнул он. — Но это же итальянский!
— Не изображай покинутого юношу, — строго бросил да Силва. — Это тебе не идет.
И повернулся к Астреа и доктору Мартинсу.
— Повторяю вопрос: что будете пить?
Астреа медленно покачала головой, не сводя с него глаз.
— К сожалению, нам тоже нужно идти. Мы с Жоао обедаем в «Месбла», а столик заказан только на двоих.
Улыбка на губах да Силвы застыла, потом погасла.
— Вы с Жоао? Но я думал, мы…
Астреа спокойно его перебила.
— С тех пор, как вы сказали, что появитесь, и не появились, у меня было четыре дня, чтобы спокойно подумать, — голос её звучал мягко, но в нем отчетливо слышался стальная решимость. — И я пришла к выводу, что не все нужно принимать, как само собой разумеющееся. По крайней мере, в таких серьезных делах. Или, по меньшей мере, насчет вас.
— Но…
— Мне очень жаль, — спокойно сказала она и встала.
Жоао Мартинс поднялся следом и взял её под руку.
Да Силва стиснул зубы и тоже встал. Его лицо окаменело.
— Если вы так считаете…
— Я так считаю, — просто ответила она и повернулась. — Пойдемте, Жоао.
Доктор Мартинс решил вмешаться в разговор.
— Знаешь, Зе, — заметил он, — я думаю, мне больше нравилось, когда она тебя ругала.
Да Силва посмотрел им вслед и тяжело осел на стул. Вильсон нагнулся к нему.
— Не изображай покинутого юношу, — негромко сказал он. — Это вообще никуда не годится. — И заглянул другу в глаза. — Как насчет коньяка? «Макера», пятизвездочный? Или хочешь последовать моему примеру и утопить горе в пинке?
Да Силва вышел из прострации и сделал знак официанту.
— Коньяк, — он криво усмехнулся. — Не следует слишком долго изображать из себя мученика.
В это самое время Карлос Ренальдо Рибейро достиг наконец цели своего путешествия и поздравлял себя, наблюдая, как человек за деревянным барьером медленно, буква за буквой, передает таинственное послание. Карлос презрительно ухмыльнулся, подумав о скептиках, не веривших, что он исполнит поручение. Но ещё больше, чем гордость за себя или презрение к маловерам, было его удивление тем колоссальным множеством крузейро, которые ему вернули в виде сдачи.
