В тревоге поспешно открыл глаза и автоматически протянул руку к Иллариане, чтобы подгрести ее к себе, спрятать и укрыть… но пальцы наткнулись на пустую подушку.
Я подпрыгнул, дико огляделся. Комната пуста, все на месте, никаких следов борьбы, только одно из окон распахнуто, ветерок колышет занавески. Боль резанула по нервам, я с рычанием ринулся через всю комнату и с такой силой ударился в проем, что едва сам не вылетел наружу, но плечи застряли, и я бессмысленно смотрел на зеленую долину внизу, на стадо белых гусей, бредущих к озеру, еще доносятся щелчки кнута, вот там пастух гонит скот на пастбище…
— Что? — прорычал я с лютой подозрительностью. — Кто?.. как сумели?
На девственно чистом столе белеет лист бумаги, которого вчера не было. Не помня себя, я моментально оказался там, ухватил дрожащими руками. Буквы дрожали и прыгали, но даже потом, когда сумел сложить их в слова, не мог понять смысл и повторял тупо:
«Милый, любимый, единственный! Не ищи меня, я ушла навсегда. Никогда я в жизни не любила и не смогу полюбить так же сильно. Но мне надо уйти. Прости! И не ищи меня, пожалуйста!»
— Мне надо уйти, — повторил я тупо. — Мне надо уйти… не ищи меня… мне надо уйти… Но почему? Зачем? Куда?
Двери распахнулись, вбежали стражи. Оба с обнаженными мечами в руках, на лицах готовность броситься на любого врага.
— Ваша светлость?
Я прохрипел перехваченным горлом:
— Иллариана… Куда она исчезла? Кто видел?
Один вытаращил глаза, икнул и застыл, а другой, тоже ахнув, сказал неуверенно:
— Она умеет отводить глаза… Никто не увидит, если она не возжелает… И никакие амулеты не выявят…
Я прорычал:
— Знаю. Но что-то же заставило?.. Расспросите челядь. Не заметили за ней чего-то… странного, что ли? Необычного!.. Идите же!
Через четверть часа тщательных расспросов по крепости я уже в точности знал, где вчера бывала, с кем и о чем говорила, как себя вела и как держалась. Ничего необычного никто не заметил, за исключением того, что со всеми общалась исключительно тепло и смотрела так, словно расстается очень надолго.
Я молча ругнулся, приходится расстаться со слабой надеждой, что ее похитили. Тогда еще оставался бы шанс отыскать, перебить мерзавцев, а ее с торжеством вернуть обратно. Но если в самом деле ушла сама и по своей воле…
Остается только крохотный шанс все исправить в том, чтобы понять причину и убедить Иллариану, что это не причина, а женская блажь, дурость, каприз. На самом деле мы не можем один без другого, мы уже срослись душами, а сейчас расставаться — даже не резать по живому, а разрывать одно существо на две половинки.
