— Гля, братцы, наш скачет.
— Ну, он черту сват, супротив пули заговоренный, она его завсегда обходить…
— И резерва идет!
— Теперя будем посылать турка в рай, спробовать каленый орешек, — уверенно говорит Егор Епифанов.
В сопровождении штандарта мчится генерал на белом, прижавшем уши коне, в белом кителе, заляпанном грязью, в белой фуражке. Мчится мимо укрытых передков, лазаретных фургонов. Врывается в разрывы, дым, перескакивает через станину перевернутого, поклеванного шрапнелью орудия. Мимо брошенных ранцев, убитого молоденького пехотинца: тот поджал колени к подбородку, будто спит на боку, подложив ладонь под щеку. Убитые похожи на поваленные кое-как копенки.
Скорее! Чтобы не дрогнули, не побежали назад, скорее! Зачем залегли себе на погибель?
Шрапнель — словно пузырь лопнул — застучала о стволы одиноких деревьев. Следы от копыт мгновенно заполняет вода. Пуля скользнула по лакированному козырьку фуражки Скобелева, другая задела кончик уха коня, опалила его пятно на лбу, похожее на отпечаток ладони. Скорее! К редуту! Конь косит покрасневшими белками, несет своего хозяина к редуту.
— В штыки, за мной! — кричит Скобелев. — Кто отстанет — стыд!
Губы его подергиваются. Конь неудачно перепрыгнул через канаву, сломал ногу и упал. Скобелев успевает соскочить, измазанный глиной и грязью, перехватывает коня у подвернувшегося поручика:
— Вперед!
Из канавы поднимается весь в грязи Егор Епифанов, с отчаянной удалью орет:
— Пропадать, так под присягу!
С трудом отрывая сапоги от вязкой, присасывающей земли, немного нагнув голову, словно боясь удариться обо что-то, бежит за генералом, машет остальным. Огненный дождь хлещет им в лицо.
— Вперед! Енерал себя не жалеет, чего нам себя жалеть! Вперед!
И еще, еще поднимаются, бегут. Ревельцы, воронежцы, шуйцы, вологодцы… Синие, красные околыши кепи. Бьет барабан. Полощется изрешеченный генеральский значок.
— Вперед, ребята! Я вас поведу!
Штыковой бой захлестывает ложементы; идет под стеной редута. Скользя, падая, теряя убитых и раненых, лезут на проклятый редут, срываясь с него и снова взбираясь. По штурмовым лестницам, плечам — на огонь.
Егор опамятовался уже в самом редуте. Скобелев на коне проскакал левее насыпи. Осколком перебило пополам его саблю.
Конь упал на колени. Скобелев мгновенно освободил ноги от стремян и, огромным прыжком преодолев ров, очутился в редуте. Нурбайке пуля попала в висок. Такая же участь постигла и неведомо как очутившегося здесь лысого, немолодого фотографа из газеты «Новое время», со своим ящиком старательно сопровождавшего Скобелева.
