— Я противник правильного судопроизводства и либеральных законов. Они полезны для страны, где от густоты населения думают об эмиграции. А нам не подходят…
Верещагин еще подумал тогда об омерзительности подобной сентенции.
В госпитале Василию Васильевичу рассказывали, как принял князь крупного болгарского ученого Верона. Ученый предложил свои деньги для устройства болгарских школ, но услышал в ответ:
— Милостивый государь! Мы не нуждаемся в подаяниях. Да турки и достаточно понастроили школ. Если же мы решим увеличить их количество, то, уверяю, обойдемся без вашей благотворительности.
Сейчас Верещагин сделал вид, что не узнал князя, проехал мимо, чтобы не пожимать его руку. «Бедные, бедные братушки, какой попечитель им достался».
Расспросив прохожих, где дом Жечо Цолова, они доехали до окраины города и, расплатившись с возчиком по три золотых за день, отпустили его.
Цолов встретил не очень радушно, но, прочитав письмо своего бухарестского влиятельного знакомого, смягчился: кто знает, может быть, это полезно для будущего — прослыть другом русских? Ведь разговаривал же с ним весьма любезно новый хромоногий губернатор. Возможно, при оборотистости с московцами тоже можно сварить кашу.
— Муж и жена? — бесцеремонно спросил Жечо у приехавших.
Глаза его, казалось, ощупывали, обыскивали. Чернявская, покраснев до слез, быстро сказала:
— Нет-нет, я сопровождаю…
— Тогда вам будут две комнаты рядом, наверху.
— А нельзя ли внизу? — робко попросила Чернявская. — Василий Васильевич ранен, ему трудно подниматься по лестнице.
«А, черт, еще выбирают», — выругался про себя Жечо, но вслух сказал:
— Можно…
…Прежде всего Василий Васильевич проверил свое хозяйство: открыл этюдник из березовой фанеры. Под овальной палитрой в ряд лежали крупные тюбы масляных красок: золотистой охры, берлинской лазури, фиолетового кобальта и тюбики поменьше — с желто-коричневой сиеной, пурпурным кадмием.
Верещагин любил даже просто глядеть на эти карнавальные шеренги: желтой неаполитанской, красной венецианской, английской, индийской красок…
Он приподнял крышку черной железной коробки с кастетами красок акварельных… Они нежились в лунках в ожидании своего часа.
Верещагин удобнее уложил скипидар, лак, масленку с льняным маслом, уголь и губку. Перебрал кисти: плоские, щетинные, с длинным волосом, мягкие, колонковые и отдельно — из перьев вальдшнепа. Василий Васильевич нередко делал кисти сам, а в детстве даже сурово за это поплатился, когда остриг мех с хорьковой шубы гостя — помещика Брянцева.
