На пороге палатки появился капитан Бекасов. Цветан обрадовался приходу Федора Ивановича. Они познакомились в Систово, быстро и легко сошлись, безошибочно почувствовав общность взглядов.
Бекасову сразу понравился этот худощавый, быстрый в движениях болгарин. У него были темные бакенбарды и усы, ровный пробор каштановых волос, великоватые уши и какая-то особенная манера говорить — страстно, убежденно, вовсе не навязывая свое мнение, а лишь отстаивая его.
— Ты чем-то расстроен? — спросил сейчас Бекасов. — Неприятности?
— А! — безнадежно махнул рукой Цветан.
— Я помочь не могу?
— Не можешь…
Он рассказал историю Атанасова, с болью спросил:
— Почему так цепко зло? Лицо Бекасова словно окаменело:
— Потому что поощряется. Узнаю матушку цареву армию! Но эти господа забывают, что в один счастливый час «нижние чины» могут прийти к откровению: офицерские физиономии сделаны из той же глины.
Они помолчали.
— Да, вот принес тебе, — словно желал отвлечь Купарова от мрачных мыслей, сказал Бекасов, доставая из полевой сумки томик Дарвина и «Начало цивилизации» Леббока.
— О! — радостно, воскликнул Цветан. Его темные глубокие глаза разгорелись: — Мечтал прочитать эти книги!
Он нетерпеливо полистал их, потом, словно спохватившись, что недостаточно внимателен как хозяин, спросил:
— Как ты насчет стаканчика лафита?
— Поддержу компанию, — не желая обидеть Купарова, оказал Бекасов.
— Как ты думаешь, — напористо допытывался получасом позже Цветан, — почему европейские социалисты, и даже Маркс, желают в этой войне поражения России?
Выразительные глаза Цветана смотрят с тревогой и недоумением.
— Думаю, потому, — задумчиво и, словно взвешивая каждое слово, ответил Бекасов, — что поражение могло бы привести к падению царизма. А ему необходима легкая и непременно победоносная война. Доказать, что у колосса ноги бронзовые, а не глиняные.
— Да, но Болгария? Наш трезвый и скромный народ?! — возбужденно отбрасывая темную прядку, порывисто воскликнул Цветан. — Разве смогли бы мы сами изгнать кирджалиев?[21]
— Для преобразований в стране должны, как я понимаю, созреть внутренние силы. Согласись, что прошлогоднее апрельское восстание было подготовлено не наилучшим образом. Ты понимаешь, что говорю я об этом с болью…
«Да, Федор прав, конечно, прав. У нас были только кремневые да охотничьи ружья… Один бедолага вооружился… тертым красным перцем — слепить врата».
Бекасов смотрел на друга сочувственно, боясь разбередить, своими словами рану.
