— Добр знак!
— Добро начало!
Барабаны забили «поход». Знамя поплыло над площадью и стало во фронт перед командиром роты Райчо Николовым.
— Церемониальным маршем… — послышалась протяжная команда Столетова, и строй напружинился.
…Двумя месяцами позже знамя это прошелестело над мостом через Дунай, по улицам Систово, и болгары, падая перед ним на колени, шептали:
— Кончились наши страдания.
* * *
Ополченцы боготворили своего генерала Столетова, безошибочно почувствовав в нем искреннего и большого друга болгар. Они прекрасно знали незаурядную биографию генерала. Знали, что он в совершенстве владел добрым десятком языков, в том числе и восточных, но пошел по призванию в армию. Вольноопределяющимся поступил в фейерверкеры. Начал Крымскую войну унтер-офицером, получил солдатский Георгиевский крест; уже во время войны был произведен в прапорщики за сражение под Инкерманом. А со временем, после туркестанского похода, окончив Академию Генерального штаба, увлеченно, самоотверженно взялся за подготовку болгарских волонтеров. Скоро их у него было шесть дружин, — по тысяче человек в каждой, при двадцати семи орудиях.
Ополченцам нравилась и внешность этого сорокатрехлетнего человека: густые брови, волосы, гладко зачесанные назад над широким лбом, светлые щетки усов на круглом лице, раздвоенный подбородок, широкий нос — очень русское, открытое и приветливое лицо. Они любили петь песню:
И готовы были пойти за своим генералом в огонь, воду, саму преисподнюю.
* * *
Преисподняя не заставила себя долго ждать. Внезапное появление из-за Балкан отряда Гурко вызвало поначалу панику среди турок. Но подоспел сорокатысячный корпус Сулейман-паши, и в Долине роз, у города Стара-Загора, произошел кровопролитный бой.
Отряд Гурко отозвали, он влился в восьмой корпус, а пять болгарских дружин, вместе с батальоном орловцев и казачьими сотнями, повели бои в новой преисподней — на Шипке.
Когда, наконец, там установилось относительное затишье, Столетов ненадолго спустился с Балкан и остановился во владениях сбежавшего бея, в доме, обнесенном высокой кирпичной стеной, скрывающей журчащие фонтаны, сад, деревья в лунках, выложенных разноцветными камнями, богатейшие конюшни возле чинар.
У балкона, обвитого виноградной лозой, высились каштановые и ореховые деревья.
Николай Григорьевич спустился со ступенек подъезда, когда увидел идущего ему навстречу высокого, широкоплечего, подтянутого капитана-артиллериста с небольшой, жестко курчавящейся бородкой.
