Но мы не испугались. Мы знаем, что туман рассеется часа через два, как взойдет солнце.
Всю ночь мы старательно готовим «Страну Советов» к отлету. Каждый по сорок раз проверяет свое хозяйство. Мы спешим. Вылететь надо рано, с рассветом, чтобы ночь не застигла где-нибудь в горах или над Байкалом.
Вдруг видим: Болотов тащит какую-то корзину. Осторожно так. А он у нас вроде завхоза был, кроме всего прочего. Мы так и звали его: завхоз дядя Том. Он на негра похож.
— Что это у вас в корзинке? — спрашиваем мы дядю Тома.
Он показал. А в корзинке до самых краев яйца наложены.
Мы давай смеяться.
— Да куда вы столько, дядя Том? Уж прихватили бы за одно и курятник!
— Ладно, ладно, смейтесь, — говорит дядя Том. — Еще как пригодятся. Сами попросите.
«Ну пусть, — думаем, — везет сколько влезет».
Рассвело. Мы вылетаем из Красноярска. Сразу круто идем вверх, чтобы за гору не зацепиться, чтобы болтанка не расшибла.
Внизу во всех долинах плавает туман. Взошло солнце. Туман постепенно стал открывать долины и склоны гор. Но вместо тумана полезли тучи, и вдруг ударил шквал. Самолет бросило в сторону. Я чуть не стукнулся головой об стенку кабины.
«Попали в болтанку!» — подумал я.
Самолет швырнуло в другую сторону. Потом мы быстро-быстро полетели вниз, а над самой вершиной горы Шестаков выправил самолет. От одного мотора к другому внутри крыльев — проход. Фуфаев катается по нему с промасленной тряпкой, то к одному мотору, то к другому. Ему нужно очень внимательно следить за моторами — вдруг они сломаются, а спуститься некуда: кругом горы.
Целый день болтаемся мы по небу. Перед самым заходом солнца прояснело.
Под нами Байкал. Много мы о нем слышали и читали: Байкал — очень красивое озеро. Байкал — как море. Байкал свиреп и очень глубок, а сверху видно каждый камешек на дне.
Но камешков на дне я не увидел. А что Байкал очень красив — это верно. Мне жалко, что не могу побросать свои приборы, сложить руки и любоваться Байкалом. Байкал спокоен.
Кругом — здоровенные скалы. На них — лес. Скалы и лес отражаются в воде. А вода такая же как небо: светлая, оранжевая.
Байкал остался позади. Уже вечером пролетаем мы над Верхнеудинском. Видим — на аэродроме толпа. Смотрят, как мы летим.
Я бросил вниз красный вымпел. Это — знак приветствия.
Темнота наступает очень быстро, а до Читы осталось еще 450 километров. И как раз впереди самые высокие горы: хребты Цаган-Хунтей и Яблоновый.
— Ну, как-нибудь пролетим. Это не то, что днем. Часа через два с половиной будем в Чите, — говорим мы.
