Может быть, для жителей влажных и теплых рисовых долин на юге, в чьих храмах он получил эти знания, вставать и ложиться рано было легко и приятно. Ведь если встаешь на заре, не так жарко. И омыться после душной ночи тоже необходимо, чистому телу легче будет потеть во время изнуряющей дневной духоты.
Но у нас, в Зимнем Городе, зимою солнце встает поздно. И слегка прогревает воздух лишь к полудню. Подниматься рано в такую холодную пору тяжело и неприятно. Тело не хочет мерзнуть и покидать теплую постель, зная, что за черными стенами шатра свистит стылый утренний ветер, оно куда охотней просыпается, когда почти полуденное солнце проникает в дымовое отверстие и гладит спящее лицо теплыми руками. Тогда под меховым одеялом мурлычешь довольной кошкой, потом, потягиваясь и никуда не спеша, выбираешься из постели и зимний день, начатый в светлое время, проходит по иному, ранняя вечерняя темнота не так давит, и не так гнетет.
И мыться непременно утром и ни как иначе — тоже не хочется. Хочется мыться, когда грязный. Чтобы стать чистым.
С едой, опять же, у нас получалось все не так, как у людей влажных и теплых долин.
Мы едим мясо. И рыбу. И птицу. И вообще все, от чего можно откусить, прожевать, проглотить и не отравиться. У нас другая еда, не такая как у южных жителей.
В нашем холодной мире одна растительная пища дает слишком мало сил. Летом растительности на нашем столе становится больше, зимою меньше. Но мясо, птица и рыба с него не сходят круглый год. Даже если с точки зрения жрецов далеких храмов это и ужасно. Это наша еда, так уж сложилось.
* * *
Я не могла понять, хочу я, чтобы наставник в черных одеждах учил моих детей или нет.
Движения его притягивали, руки манили, а вот слова отталкивали.
Иногда он показывал боевые приемы своего искусства, не забывая каждый раз подчеркнуть, что когда он привлекает свою волшебную силу, прием получается в разы мощнее, нежели чем когда он просто выполняет его, как делали бы послушники других школ. Наставник небрежно замечал иногда, что "вот так — можно воздействовать на людей незаметно, например, в толпе".
Он показывал эти приемы на крепких молодых мужчинах, пришедших к нему на занятия. Им было больно. Наставник был сильнее. Хотя внешне не казался таким сильным.
И никогда не забыл проверить, смотрим ли мы, девушки, на него.
Мы смотрели и восхищались. Как и полагается.
Но мастер боевого единоборства, к которому я хожу вместе с мальчишками, обращался с тем, на ком он проводит удар, захват или бросок, значительно бережнее. Хотя тоже многое мог.
