Утром в воскресенье я проснулась рано, часы на прикроватном столике показывали семь. Карл крепко спал. Некоторое время я лежала рядом с ним на спине с широко открытыми глазами, стараясь дышать медленно и глубоко. Мысль о будущем давила на меня. Неопределенность, которая в четверг днем нашептывала пугающие перспективы, заговорила снова, но теперь устрашающе громко и совсем близко; если в первый раз ее голос доносился откуда-то издали, то сейчас звучал будто из-за моего плеча.
Вылеживаться не имело смысла — становилось только хуже, и я тихонько сползла с кровати, надеясь, что Карл не проснется, пока я не совладаю с собой, иначе испорчу ему последний день отдыха своим настроением, которому и названия-то не знаю. В ванной я открыла окно, впуская в дом свежий, пахнущий зеленью утренний воздух. Вся сантехника — смесители, шланг, душевая насадка — была новой и сияла, будто только что доставленная из демонстрационного зала, но абсолютно не соответствовала самой комнате. Признаки старости присутствовали здесь, как въевшийся запах. Я не могла объяснить это ощущение ничем иным, кроме как низким потолком и узким дверным проемом. В этом доме, наверняка простоявшем полвека к тому времени, когда моя мать появилась на свет, запахи одних десятилетий смешались с запахами других десятилетий. Холодный — гораздо холоднее, чем хотелось бы, — и сырой воздух наводил на мысли о чугунных ваннах на массивных лапах, в ржавых потеках, о карболовом мыле и непременном мытье всей семьи раз в неделю.
Вид из окна делал картинку еще ярче. Я выглянула наружу — и невольная дрожь пробежала по телу. За нашим большим, но запущенным садом плотные заросли деревьев с темно-зеленой листвой тянулись до самого горизонта, а над ней простиралось пустое белесое небо цвета выгоревших чернил. Тишина и неподвижность. Я с внезапной тоской вспомнила нашу квартиру в Рединге. Стоило там открыть маленькое, с рифленым стеклом окошко в ванной комнате, как с высоты второго этажа взгляду открывалась жизнь других людей: крытая автобусная остановка с телефонной будкой, злополучная закусочная, которая торгует кебабом и притягивает к себе шумные компании полуночных гуляк. Если в поле зрения никого нет — это наверняка ненадолго и скоро кто-нибудь обязательно пройдет…
Впервые с момента переезда я позволила себе прислушаться к тишине. Карл посапывал в соседней спальне, но тишина оглушала. Какой жуткой станет эта тишина, когда Карла не будет рядом…
