— А как здесь с кормежкой? — поинтересовался Киннкэйд, кивнув в сторону кухни — маленького одноэтажного строения, как и все остальные постройки на этом ранчо, из сырцового кирпича.
— Еда отличная. — Эл с довольной ухмылкой хлопнул себя по животу и распахнул засиженную мухами дверь в кухню.
Внутри радио во всю глотку вопило песню Уилли Нельсона о Панчо и Лефти. Киннкэйд заглянул в столовую. Когда он почувствовал дрожжевой запах свежеиспеченного хлеба, в желудке у него забурчало.
Эл прошел мимо длинного стола, рядом с которым стоял ряд скамеек, прямо в кухню. Киннкэйд бросил взгляд через плечо и увидел старую женщину с длинными растрепанными седыми волосами, стоявшую спиной к ним. Эл подошел к стойке, где стояла женщина, протянул руку и выключил радио. Женщина круто обернулась, размахивая хлебным ножом в зазубринах.
— Какого черта ты подкрадываешься сзади так, что тебя и не слышно? — послышался скрипучий голос, слишком грубый, чтобы принадлежать женщине.
Киннкэйд посмотрел на нее внимательнее — она стояла к нему в профиль — и заметил на щеке седую щетину. Кухарка оказалась мужчиной. И мужчиной довольно преклонного возраста.
— Это же черт знает что, — продолжал ворчать повар, искоса поглядывая на Эла, — я чуть было не прикончил тебя хлебным ножом.
Эл даже бровью не повел.
— Если бы это чертово радио не играло так громко, — возразил он, — ты бы услышал, как мы вошли. Надеюсь, тебе есть чем накормить нового работника. У нас пополнение. — Он похлопал Киннкэйда по плечу.
Старый повар обернулся, чтобы посмотреть на новичка, потом поднял глаза к потолку и умоляющим жестом воздел руки кверху.
— О великий Дух, послушай меня! Много лун тому назад мой дед вел войну против синих мундиров и бледнолицых, укравших нашу землю. Много раз он водил в битву воинов. Много раз он сидел у костра со старейшинами и курил трубку мира…
— Прекрати молоть чушь, — перебил Эл, потом махнул рукой в сторону Киннкэйда. — Этот человек не из местных. Его имя Киннкэйд. А этот тип, которого ты видишь, хочешь верь, хочешь нет — повар. Зовут Фредерик Дэниэл, но мы зовем его Дикий Джек.
Повар с укоризной посмотрел на Эла.
— Теперь никто больше не проявляет почтения к старшим. Позор, да и только! — громко проворчал он.
Эл, широко ухмыляясь, смотрел на Киннкэйда.
— Он утверждает, что его дед был индейцем племени сиу и вождем. Правды в этом не больше, чем если бы я заявил, что мой родственник — папа римский.
Он направился к хорошо укутанному бочонку, стоявшему на стойке напротив обеденного стола.
