На заднем плане можно было разглядеть сырцовые кирпичные стены и деревянную галерею дома ранчо «Шпора».
Иден рассматривала фотографию своей прабабушки Кэйт Росситер, женщины, приехавшей на Запад пятнадцатилетней новобрачной и в конце концов превратившей «Шпору» в процветающее ранчо почти без помощи своего часто отсутствовавшего мужа.
— Думаю, Винс пошел в Дэниела. Вечно гоняется за химерами, — пробормотала Иден, и в голосе ее прозвучали усталость и покорность.
Для Дэниела Росситера не имели значения ни золото, ни серебро, ни медь. Имела значение новизна. Как только он узнавал об открытии нового месторождения, его словно ветром сдувало и он мчался туда. Он пропадал месяцами, иногда годами. В это время ранчо управляла Кэйт.
Винс вернулся, но, как и Кэйт в свое время, Иден не тешила себя надеждой на то, что он здесь останется. Ей предстояло одной бороться с Де Пардом.
«Форд-бронко» ехал впереди нескольких грузовиков-пикапов, за которыми следовали трейлеры со скотом. Они ехали по гравиевой дороге. Машина замедлила движение, приблизившись к въезду на ранчо «Даймонд Д.», и ехавшие позади трейлеры последовали ее примеру.
Дьюк Де Пард сидел на пассажирском сиденье «бронко». Невидящим взглядом он смотрел в боковое стекло машины. За рулем был сорокалетний Мэтт Шихэн, главный ковбой, второй после хозяина человек на ранчо «Даймонд Д.».
Рик Дэвис, которому было тринадцать лет и скоро должно было исполниться четырнадцать, ехал позади. Он устал и вспотел, все мускулы его с непривычки болели — ему еще не приходилось заниматься перегоном скота из одной части штата в другую. В то же время его переполняло радостное возбуждение, по сравнению с которым любые неудобства казались сущими пустяками.
Рик мысленно продолжал переживать заново эти ощущения, забывая о жаре и однообразии, стараясь сосредоточиться только на воспоминаниях, например, о том, как он гнался за молодым быком, вырвавшимся на волю, как нахлестывал свою лошадь, пуская ее галопом и заставляя нырять в оврага. Копыта лошади выбивали под ним барабанную дробь, и сердце подпрыгивало к горлу, потому что он знал — опасность бродит где-то рядом. Он чувствовал это даже после того, как заставил быка вернуться в стадо.
А чего стоило ему удержаться в седле, когда из куста выпорхнула полынная курочка и лошадь его начала бесноваться, вставать на дыбы, как дикий мустанг во время родео? Но он все-таки усидел в седле и даже удержал ноги в стременах.
