Он догнал ее.
— Веселый гуру, как музыкальные монтажи, никогда не поймешь, как должно быть.
— Я люблю музыкальные монтажи. «Глаз тигра». «Шоссе к Опасной зоне» …
Он повернулся к ней.
— Ну, если честно я не вижу в них ничего хорошего.
Она просто посмотрела на него и не стала ничего отвечать.
Фиолетовый полностью исчез из его глаз.
— Что касается Бога, ты можешь не призывать его больше, он все равно не будет тебя слушать. Ты теперь играешь на темной стороне.
В тишине Арчер вел Серу к складу из шлакобетона, чуть подальше от реки. У самой крыши весел серебреный фонарь.
Он ударил по замку, и дверь открылась, при этом издав скрипучий звук. Теплый воздух вился вокруг склада.
— Проходи.
Она тихо шла возле него, осторожно наступая на землю, подняв голову, стала принюхиваться. Демон послал острую боль от недоверия.
Он не хотел дразнить ее или пугать, показывая преступное намерение. И определенно не хотел показывать его собственную сущность так ярко. «Люди», действительно. Когда он забыл, что тоже является человеком?
Что еще более важно, почему он должен это помнить?
Почти против своего внимания он наклонился к женщине рядом с ним.
Они прошли по коридору, зашли за угол и вышли в летний сад.
— О. — Ее тихий звук удивления послал толчок через него, только на сей раз удовольствия. — Оранжерея. Это объясняет свет на крыше.
Темный мечтающий зимний город, растения купались в ясном свете. Струйка воды заглушала гул вентиляторов, перемещающих приятный воздух, лениво шелестя листьями. Сера посмотрела над собой и увидела высокое банановое дерево, его широкая листва, подобно драгоценному камню мерцала на фоне черного неба.
Она посмотрела на Арчера.
— Это все твое? Ничего себе, убийца демонов занимается цветоводством.
— Планы на пенсию. — Он шел по дорожке между двумя пальмами, позволяя ей идти за ним.
— Моя мама обожала миниатюрные розы. Она ухаживала за ними зимой на нашем подоконнике в кухне, прежде чем она совсем не могла ничего делать. — Она покачала головой, как будто пыталась выбить память об этом. — Я не могу вырастить даже кактус, не говоря уже о розах.
Приступ ее боли заставил его признаться.
— Мой отец всегда говорил, что коричневый цвет навоза, а семя прорастает только в богатой земле.
Она улыбнулась, но ее взгляд был холоден.
— Это звучит мудро, он, наверно, был умным человеком.
— Он был фермером — джентльменом, именно так он говорил. — Он сожалел о своей ошибке. Он сделал ошибку, приведя ее сюда? Обычно это место навевало на него воспоминания о темной земле, глотала его воспоминания, а потом они снова прорастали как сорняки, но он никогда больше не будет говорить их вслух.
