— Я не чувствую в себе ни капли эротики, — хрипло ответила Марти. Обиженное выражение появилось на ее лице совершенно невольно, но производило мощный эффект. — Я ощущаю себя птичьим дерьмом.
— Любопытно.
— Только не для меня.
— Что?
Сбрасывая нижнее белье, она пояснила:
— Я не желаю ходить, как кошка, сама по себе.
— Нет, я не о том, — сказал Дасти. — Я имею в виду твой выбор слов. Ты сказала, что ощущаешь себя птичьим дерьмом, но почему именно птичьим?
— Я так сказала? — зевнула она.
— Да.
— Не знаю. Возможно, потому, что у меня такое ощущение, будто меня уронили откуда-то с большой высоты и я забрызгала все вокруг.
Она не хотела оставаться в одиночестве, когда мылась.
Дасти смотрел в открытую дверь, как Марти расстилала на полу коврик, открывала дверцу душевой кабины и регулировала воду. Когда она вошла в кабину, он перешел в ванную и уселся на опущенной крышке унитаза.
Когда Марти стала намыливаться, Дасти сказал:
— Мы женаты уже три года, но сейчас у меня такое ощущение, будто я подсматриваю за тобой в щелку.
Кусок мыла, пластиковая бутылка шампуня и тюбик ополаскивателя для волос явно содержали в себе очень незначительный смертоносный потенциал, и поэтому Марти смогла закончить купание без нового приступа ужаса.
Дасти вынул из ящика фен для волос, вставил вилку в розетку и вновь отступил к двери. Но Марти уже решила, что не будет пользоваться феном.
— Я вытру волосы полотенцем, а дальше пускай они сохнут сами по себе.
— Тогда они будут виться, тебя будет раздражать твой вид, и ты весь день будешь скулить.
— Я не скулю.
— Ну конечно же, ты не скулишь.
— Черт возьми, я не делаю этого.
— Жалуешься? — предложил он.
— Ладно. С этим я соглашусь.
— Ты будешь весь день жаловаться. Почему ты не хочешь взять фен? Он совершенно неопасен.
— Не знаю. Он похож на пистолет.
— Но это не пистолет.
— Не стану клясться в том, что все это имеет рациональное объяснение.
— Обещаю тебе, что если ты включишь его на полную мощность и попытаешься засушить меня до смерти, то я не стану спокойно стоять и ждать, пока из этого что-нибудь получится.
— Ублюдок.
— Ты знала это, когда выходила за меня замуж.
— Прости.
— За что?
— За то, что я обозвала тебя ублюдком.
Он пожал плечами.
— Да называй меня как угодно, пока не убила.
Глаза Марти гневно вспыхнули голубым огнем, ярче вспышки газа.
— Это не смешно.
— Я отказываюсь бояться тебя.
— Ты должен, — печально сказала она.
— Ни за что.
— Ты глупый, глупый… человек.
— Человек. О! Невыносимое оскорбление. Послушай, если ты когда-нибудь еще назовешь меня человеком… не знаю, это звучит так, будто между нами все кончено.
