Неземные песни койотов сотрясали воздух точно так же, как и в то время, когда доктор подходил к дому на ранчо, но тогда звери охотились в паре миль на востоке. Изменение тона, новое волнение, появившееся в их стонах, навели Аримана на мысль о том, что они приближаются. Если запах крови достаточно хорошо разносится в воздухе пустыни, то эти волки прерии могут вскоре собраться под затянутым сеткой окном, чтобы оплакивать мертвых.
В фольклоре всех племен американских индейцев койот считается самым хитрым из всех существ, но Ариману перспектива соревноваться в остроумии с целой стаей четвероногих хитрецов не кажется заманчивой. Он быстро идет, хотя и не бежит, к своему «Ягуару», который оставил в четверти мили к северу.
В ночном букете ароматов выделяется силикатный аромат песка, маслянистый мускус москитов и слабый железный запах, источник которого он не может определить.
Когда доктор оказывается рядом с автомобилем, койоты затихают, уловив запах нового следа. Это заставляет их насторожиться, и, без сомнения, причина их настороженности — он сам, Ариман. Во внезапной тишине он улавливает над головой новый звук и поднимает голову.
Редкие белые летучие мыши, озаренные полной луной, вычерчивают иероглифы в небе. Взмахи белых крыльев в вышине, чуть слышное жужжание удирающих насекомых: убийство молчаливо.
Доктор, увлеченный, смотрит на них. Мир — одно большое игровое поле, спорт — это убийство, и единственная цель состоит в том, чтобы остаться в игре.
Сверкая под луной своими бледными крыльями, летучие мыши отступают, скрываясь в ночи, и, когда Ариман открывает дверцу автомобиля, койоты опять начинают свои вопли. Они настолько близко, что могли бы принять его в свой хор, если бы он пожелал возвысить голос.
Потом он захлопывает дверь и запускает мотор, и к этому времени шесть койотов — восемь, десять — показываются из кустов и собираются на дорожке перед автомобилем, их глаза сверкают в свете фар. Когда Ариман трогает машину с места и камни начинают хрустеть под колесами, стая разделяется на две группы и бежит перед ним по обеим сторонам узкой дорожки, сопровождая «Ягуар», словно скороходы из преторианской гвардии. Сотней ярдов дальше, когда автомобиль повернет на запад, туда, где в отдалении вздымается город, сутулые звери оставят его и направятся к усадьбе ранчо, все еще продолжая игру, как и доктор.
Как и доктор.
Хотя негромкие дрожащие рыдания печали и позора Сьюзен Джэггер оказывали на него тонизирующее воздействие, хотя воспоминания о семействе Пасторе, которые пробудил ее страдающий голос, освежали, доктор Ариман все же не был молодым человеком, как в те давние времена в Нью-Мексико, и ему было необходимо по меньшей мере несколько часов крепкого сна. Предстоящий день потребует от него энергии и особенно ясного мышления, потому что Мартине и Дастину Родс предстоит освоить новую, куда более серьезную роль в этой сложной пьесе, чем та, которую они играли до настоящего времени. Поэтому он приказал Сьюзен преодолеть свои эмоции и закончить одевание.
