Выпустив ее талию, отстранившись от нее, он приказал:
— Идите в свою спальню, Сьюзен.
Гибкая тень, она шла, оставаясь такой же, как ее горячие слезы: чистой и горькой. Доктор следовал за нею, восхищаясь ее изящной походкой, к ее адскому ложу.
Валет дремал. Подергивая всеми лапами и сопя, он гонялся за призрачными кроликами, но Марти пребывала в каком-то каменном оцепенении, напоминая изваяние на надгробном памятнике, олицетворяющее смерть.
Ее сон казался глубже, чем следовало, учитывая прошедший бурный день, настолько богатый ужасными событиями, и приводил на память неправдоподобный сон, охвативший Скита в его комнате в «Новой жизни».
Дасти сидел на кровати, босой, в джинсах и футболке, опираясь на подушки, и еще раз перебирал четырнадцать страниц, вырванных из блокнота, обнаруженных в кухне брата, и размышляя об имени «доктор Ен Ло», которое тридцать девять раз было написано на них.
Ему казалось, что, произнесенное вслух, это имя причинило Скиту психическую травму, и тот провалился в сумеречное состояние, находясь в котором отвечал вопросом на каждый вопрос, который был ему задан. Открытые глаза подергивались, как в фазе быстрого сна, и он отвечал, пускай загадочно, только на те вопросы, которые звучали как утверждения или команды. Когда Дасти, расстроившись, велел ему: «Ах, поспи немного и дай мне передохнуть!», Скит отключился так же мгновенно, как больной нарколепсией реагирует на щелчок электрохимического выключателя в своем мозгу.
Один из многочисленных любопытных аспектов поведения Скита в настоящее время интересовал Дасти больше, чем какой-либо другой: Малыш не смог вспомнить ничего из короткого, длиной в несколько минут, периода, прошедшего с того момента, когда услышал имя «доктор Ен Ло», и до тех пор, когда, повинуясь необдуманному восклицанию Дасти, уснул. Это походило на выборочную амнезию. Но больше походило на то, что в то время, когда Скит разговаривал с Дасти, у него произошло выключение сознания.
Марти говорила о своих дневных опасениях по поводу «пропажи времени», хотя и не могла дать себе отчет в том, когда произошел этот промежуток или промежутки. Напуганная тем, что могла открыть газовый кран камина и не зажечь огонь, она то и дело возвращалась в гостиную с непреодолимой уверенностью, что вот-вот произойдет роковая вспышка. Хотя кран оказывался каждый раз плотно закрыт, она продолжила волноваться; у нее было ощущение, что ее память дырявая, словно старый шерстяной шарф, над которым долго работала моль.
