Беседа за обедом протекала очень неуклюже. Даже после того, как Марти в гостиной подробно рассказала о своих припадках паники, у Дасти было много вопросов. Она же со все большей неохотой говорила на эту тему.
С одной стороны, сам предмет разговора угнетал ее. Вспоминая о своем чрезвычайно странном поведении, она чувствовала себя беспомощной, как если бы ее отбросило назад, в бессильное и зависимое состояние раннего детства.
Кроме того, она была обеспокоена необъяснимым, но тем не менее твердым убеждением в том, что разговоры о припадках паники могут вызвать новые приступы. Она чувствовала себя так, будто сидит на закрытой крышке люка, и чем дольше говорит, тем больше становится вероятность того, что она произнесет кодовое слово, сработает секретный механизм, откроется замок, и она рухнет вниз, в пропасть.
Она спросила Дасти, как тот провел день, и он перечислил ей множество дел, которыми обычно занимался, когда погода не благоприятствовала малярным работам.
Хотя Дасти никогда не лгал, Марти почувствовала, что он рассказывал ей не все. Правда, в ее нынешнем состоянии она была слишком мнительной для того, чтобы доверять своим ощущениям.
— Ты продолжаешь отводить от меня глаза, — заметил Дасти, отодвинув тарелку.
Она и не отрицала этого.
— Мне ужасно противно, что ты видишь меня такой.
— Какой же?
— Слабой.
— Ты не слабая.
— В этой лазанье больше костей, чем во мне.
— Ей уже два дня. Для лазаньи… Черт возьми, да ей по человеческому счету уже восемьдесят пять лет.
— Я тоже чувствую себя на восемьдесят пять.
— Что ж, я должен засвидетельствовать, что для такого возраста ты сохранилась куда лучше, чем эта проклятая лазанья.
— Знаете что, мистер: вы наверняка можете вскружить голову девчонке.
— А знаешь, что говорят о малярах?
— И что же?
— Мы умеем густо закатать.
Она взглянула ему в глаза.
Дасти улыбнулся и сказал:
— Все будет хорошо, Марти.
— Нет, если ты не научишься шутить получше.
— Язык мой — враг мой.
* * *
Обойдя бастионы своей четырехкомнатной крепости, Сьюзен Джэггер удостоверилась в том, что все окна были заперты.
Единственная дверь квартиры, открывающаяся во внешний мир, находилась в кухне. Она была заперта на два мощных засова и крепкую цепочку.
Закончив проверку замков, Сьюзен взяла кухонный стул и, уперев его в пол задними ножками, подсунула спинку под дверную ручку. Даже если Эрик так или иначе добыл ключ, стул не позволит ему отворить дверь. Конечно, она уже пробовала эту уловку со стулом, но и это не предотвратило вторжения.
