«А как же я, — потеряв терпение, говорила я хлюпающей и подвывающей Машке, — до пятого класса в школу каждый день ходила под заклятьем, как нормальная девочка?! Шесть дней в неделю! Мы и по субботам учились!» — «Что, правда?! — Машка даже забыла хныкать. — Бабушка тебя каждый день запирала?! А почему?» — «Почему-почему. Потому что школа была нормальная.»
Ага, самая что ни на есть нормальная средняя общеобразовательная школа. С октябрятскими звездочками и пионерской дружиной, с коричневыми платьями и черными фартуками. Гимназий и лицеев тогда в природе не существовало, да и спецшколы вызывали у граждан подозрения: что это еще за графья выискались, кому тут больше всех надо? С шестого класса меня все-таки отдали в «спортивную школу» на Юго-Западе, одну из первых наших школ в Союзе, и это было счастье…
— Машка, — проникновенно сказала я. — Одно дело — медицина, другое — баловство. А теперь скажи, моя радость, как ты догадалась про этого мальчика?
Это меня крайне интересовало. Как моя козявка с одного мимолетного взгляда распознала выдвиженца?! Конечно, кому и чуять собак, как не котенку, и все-таки — в восемь лет, без специальной тренировки… Ну да, правильно: все мамы в глубине души уверены, что дети у них особо одаренные, я не исключение.
— Про какого мальчика? — безмятежно переспросила Машка, подумав секунд пять.
— Про того, которого мы только что видели. Как ты догадалась, что он на самом деле щенок?
— Я догадалась, когда дядя Сережа его обернул.
— А раньше не догадывалась?
— Не-ет.
Люблю детей!
— Машка, но это же ты первая сказала мне посмотреть на него, когда мы подходили к метро! Разве нет?
— Да, — согласился дивный ребенок. — У него штаны были очень смешные. Прямо как у Джонни Браво.
Умоляю вас, молчите! Вы так невинны, что можете сказать совершенно страшные вещи.
Евгений Шварц.
День закончился совсем весело: звонком Валерки. В смысле, Валерия Петровича.
— Галочка, а ты знаешь, у меня к тебе профессиональный интерес.
На первом курсе мы учились в одной группе, и даже почти что дошли до романа. Все было так замечательно, как только и бывает на первом курсе, в самом начале взрослой серьезной жизни. Мне здорово завидовали другие барышни, которым еще не доводилось принимать в подарок длинноногую розу в целлофановой трубе — традиционный московский символ страстной любви, привет дедушке Фрейду. Валерка ухаживал красиво, для бедного студента — просто феерически. А потом вдруг исчез. Куда он подевался, я узнала много позднее. Тогда мы уже поженились с будущим Машкиным отцом.
