Основное убеждение состоит в том, что славяне — народ темный, неразвитый и потому славянские божества — "бесы суть" — подстать их почитателям. А вот "свет веры христовой", якобы, принес и письменность, и приличия, и законы…[25] Поистине, в деле оболванивания потомков Даждь-бога[26] христианствующие теоретики куда как далеко обошли коммунистов.
Дабы дать читателям основной ориентир к самостоятельной оценке древнерусской религий обозначу две доктрины, лежащих в фундаменте язычества.
Основная доктрина — это Пантеизм (греч. pan — все и theos — бог), то есть "все есть бог" или "бог есть все". Это направление человеческой мысли максимально сближает понятия «бог» и «природа», а иногда полностью их отождествляет. Различают две формы пантеизма-
Пантеизм натуралистический, который одухотворяет Природу и как бы растворяет Бога Природе, и пантеизм мистический, который, напротив, растворяет Природу в Боге. Читателю, вооруженному доктриной Трибожия, не составит особого труда нейтрализовать это мнимое противоречие, выраженное в виде бинарной оппозиции. Для этого нужно наши фактор, ставящий эти полюса в зависимость Друг от друга, то есть найти Правь.
Вторая доктрина — это политеизм, другими словами — многобожие, выступающее как антибаза ныне декларируемому единобожию.
Многобожие можно было бы определить как "теологическую демократию", в противовес тоталитарно-монополистическому единобожию, не допускающему никакого инакомыслия. Многобожие воплощает собой "право выбора", то есть ту самую свободу совести, так горячо любимую сегодняшними представителями власти. Правда, свобода совести выглядит несколько однобоко, оставляя гражданам выбор между атеизмом и православием (на худой конец, исламом или буддизмом), но как только дело доходит до «язычества», свобода совести плавно превращается в уголовную ответственность. Выводы делайте сами. Добавлю только, что газетная кампания, поднятая желтой прессой против славяно-горицкой борьбы, против провозглашаемых нами ценностей славянского ведизма, и повсеместное искоренение любых проявлений русской национальной культуры — звенья одной цепи.
Остается только удивляться, что мы еще разговариваем на русском языке, а не перешли в припадке покаяния, например, на английский или греческий.
Будем надеяться, что справедливость по отношению к нашей культуре рано или поздно восстановится.
Одно из главных определений Перуна звучит как "Хранитель Клятвы" каравший за нарушение обещания смертью. Громовержец зорко наблюдал и за исполнением человеческих правил, впрочем, как и за исполнением космических законов. Отсюда и показательное отношение к преступнику — человеку, преступившему закон, а значит, нарушившему Правь, вышедшему из нее. Следовательно, такой человек "не Правь", или, что более нам привычно, неправ. Это заключение открывает для нас еще одну сторону культа Громовника как Бога Правды.
