А вот пример из провинции. В Саратове, где абсолютно все спортивные единоборства пытается подобрать под себя небезызвестная школа каратэ, заблокированы практически все каналы развития славяно-горицкой борьбы. К травле через газеты и радио присоединяется усиленная пропаганда восточных направлений. Причем наши бойцы, обвиняемые вначале в небоеспособности, после проведения соревнований по штурмовой системе вызвали обратную реакцию. Теперь нас (т. е. клубы славяно-горицкой борьбы) обвиняют в жестокости, бездуховности и склонности к насилию. Ну разумеется, на нашем фоне каратэ выглядит как общеразвивающая гимнастика. Такое положение, с большими или меньшими нюансами, практически во всех российских клубах.
Вероятно, наши рекламные возможности (имеется в виду федерация славяно-горицкой борьбы России) скоро превратят горицу в «закрытую», так сказать, вынужденно-клановую систему. Да, наша борьба не имеет ничего общего с восточными направлениями, в нее никогда не смогут попасть чужеродные элементы. Такое же слабое, общепонятийное сходство существует и с современными «русскими» направлениями рукопашного боя, основанными зачастую на модификации каратэ и джиу-джитсу. Славяно-горицкая борьба независима от этих искажений. Поэтому не стоит тратить время на выборочное изучение и самостоятельную компиляцию «совершенных», лишенных национальной окраски систем, привлекая наш технический базис. Трезвомыслящим, способным бойцам славяно-горицкая борьба даст возможности для реализации, не подавляя их творческую индивидуальность.
Глава 4. Культ Перуна[18]
Почти любой человек, более или менее осмысленно относящийся к факту своего существования, в определенный период жизни сталкивается с проблемой выбора духовного пути.
Как правило, к пониманию необходимости становления на этот путь приходят под давлением обстоятельств. Вслед за осознанием потребности приходит желание найти форму духовной жизни. Разумеется, в деталях этот процесс у каждого отдельного человека протекает по-разному. Одинаковы только ключевые этапы. Впрочем, данную ниже последовательность можно оспаривать, хотя бы потому, что контекст моих рассуждений предусматривает обращение к духовному кризису человека, не столько ищущего, сколько обдумывающего и находящего. Но, к сожалению, для некоторого процента людей вышеупомянутое качество представляется ничем не оправданной роскошью. Значит, мой взгляд на проблему духовного поиска будет близок, в первую очередь, тем, для кого потребность размышлять — насущная необходимость.
