Моргана со вздохом протянула к ней руки.
— Ты влюблена.
— Правда. Сильно.
— А он?
Глаза погасли.
— Не знаю.
— Ох, Ана…
— Не хочу его привязывать таким способом. — Взгляд успокоился, голос отвердел. — Это было бы нечестно, пока он не знает, кто я такая, пока я не осмелилась объяснить свои чувства. Знаю, что я ему дорога. Тут никакой дар не нужен. И этого достаточно. Когда возникнет нечто большее — если возникнет, — сам скажет.
— Никогда не перестаю удивляться твоему дьявольскому упрямству.
— Я из семейства Донованов, — объявила Ана. — А это важно.
— Согласна. Только надо объяснить. — Моргана крепко схватила ее за локоть. — Ох, понимаю. Сама советов терпеть не могу. Не хочу слышать. Но ты должна разделаться с прошлым и смотреть в будущее.
— Я смотрю в будущее. Хочу видеть в нем Буна. Просто мне нужно время. — Голос дрогнул, Ана стиснула губы, дожидаясь, когда пройдет ком в горле. — Я знаю его. Он хороший. Сам того не зная, обладает сочувствием, воображением, щедростью… и у него есть ребенок.
Когда она отвернулась, Моргана попыталась встать из-за стола.
— Этого ты боишься? Принять чужого ребенка?
— Ох, нет! Я люблю Джесси. Кто бы не полюбил? Полюбила ее даже раньше, чем Буна. Она — центральный столп его мира, и это естественно. Для него, кроме нее, ничего не существует. А я не гожусь для обоих.
— Объясни.
Ана замешкалась, споласкивая крутые яйца, которые собиралась измельчить.
— У тебя есть свежий укроп? Помнишь, дядя Дуглас любит рубленые яйца с укропом?
Шумно выдохнув, Моргана грохнула банкой о стол.
— Объясни, Анастасия.
Раздираемая эмоциями, Ана вскипела:
— Ты даже не понимаешь, как тебе повезло с Нэшем! Ведь он любит тебя, несмотря ни на что.
— Почему это не понимаю? — возмутилась Моргана. — При чем тут вообще Нэш?
— Сколько других мужчин примут нас целиком? Многие захотели бы на колдунье жениться или взять ее в матери собственного ребенка?
— Во имя Финна, Анастасия! — Нетерпеливый тон чуть смягчился из-за необходимости снова сесть. — Можно подумать, будто мы летаем на метле и кудахчем, портя молоко в материнской груди!
Ана не улыбнулась.
— Разве многие думают иначе? Роберт…
— Чума на твоего Роберта.
— Ладно, забудем о нем, — махнула рукой Ана. — Сколько раз на протяжении столетий за нами охотились и преследовали, боялись и изгоняли просто за то, что мы родились не такими, как все? Я не стыжусь своей крови. Без сожаления принимаю свой дар и наследие. Только если откроюсь и он на меня взглянет так, — она усмехнулась, — будто у меня в подвале стоит кипящий котел с жабами и с волчьим аконитом, я не переживу.
