Она вздохнула и покачала головой, беспокойно глядя в пол.
Рекс так стремительно встал, что она испуганно подняла взгляд, но он лишь поставил чашки с блюдцами обратно на поднос и понес все к мойке.
— Хочешь, помогу вымыть посуду? — предложил он, обворожительно улыбнувшись ей через плечо.
Что можно было на это ответить? Он снова заставил ее отступить. На время.
— Пожалуйста, — вздохнула она, поднимаясь.
Они перемыли посуду в напряженном молчании. Джейн остро ощущала, что он стоит близко от нее, перетирая вымытую посуду, которую она ему передавала. Она беспокоилась, что он попробует ее обнять, и совершенно не представляла себе, насколько ей удастся сопротивляться его обаянию. Одна мысль об этом заставила ее задрожать.
Наконец была вытерта последняя чайная ложечка. Джейн слила из раковины мыльную воду и повернулась, чтобы взять у него кухонное полотенце, пытаясь воспользоваться им как преградой между ними. Полагаясь на всем известную истину, что нападение — это лучший способ защиты, она пошла в атаку.
— Хорошо. Может, ты мне все же объяснишь, почему оказался здесь, Рекс? Надо полагать, у тебя нашлась бы дичь и поближе.
Он оперся ладонями на кухонный стол и откинулся назад. Чуть наклонив голову, он долго и пристально всматривался в ее лицо.
— Насколько я могу судить, эта дичь еще даже не поймана.
— Неужели? С такой приманкой? — Она скользнула взглядом по красивому улыбающемуся лицу.
Его улыбка стала насмешливой.
— Значит, ты скоро на нее попадешься, так?
— Я ее отведала, — едко отозвалась она. — Она не пришлась мне по вкусу.
Тут он возмущенно выпрямился, гневно сверкнув глазами.
— Неужели? Как ты меня провела! Той ночью тебе вовсе не хотелось меня отпускать! Разве не так?
Его укол попал в цель, но Джейн не собиралась признаваться ему в этом.
— Мимолетная слабость! Со всяким бывает.
— Ох, перестань глупить. Мне противна эта перепалка. Если бы ты только смогла отбросить свое предубеждение, ты бы увидела, что я ехал в такую даль не для того, чтобы просто обольстить тебя. Черт подери, я искренне хотел тебя видеть.
— Нет у меня никакого предубеждения! — негодующе возразила она. — А если бы и было, то не без оснований.
— О да. Опять эта старая песня. «Меня обидели. — Он великолепно передал интонации беспомощной женщины. — Меня, бедняжечку, обесчестили. Все мужчины — негодяи, и я буду ненавидеть их до самой смерти!»
Он вскинул руки к небу, а потом вызывающе упер их в бока.
Девушка застыла. Такая насмешка должна была бы привести ее в страшное негодование. Она должна была бы возмутиться до глубины души. А вместо этого у нее задрожал подбородок, и она с трудом удержала рвавшийся у нее из горла смех. Издав какой-то невнятный звук, она стремительно отвернулась, сжав руками край кухонной мойки.
