— Не приехал?
Из дома вышел отец и направился Элле навстречу.
Она стояла в центре поляны — той самой, осмеянной Рафом, — и смотрела на луну. Через неделю полнолуние, второе после «Золушкиного бала», — лишнее напоминание о той роковой ночи. Запрокинутое лицо Эллы купалось в золотистом свете. Может, и Раф сейчас смотрит на ночное небо Коста-Рики?
— Нет, милая, не приехал. Но не думай, что он не вспоминает о тебе.
— Почему? — Элла обернулась. — Потому что позвал тебя с мамой на церемонию? Прости, это не довод.
Дональд вздохнул так, словно скрипнула столетняя сосна.
— Когда Раф позвонил из фойе «Гранд-Отеля», я впервые услышал голос, в котором было столько муки. Раф не просил приехать за тобой — приказывал. — Дональд слегка сжал плечи дочери. — Не подчинись я этому требованию, боюсь, он самолично приволок бы меня в гостиницу.
— Вряд ли. Когда ты приехал, он давно летел в Коста-Рику.
— Нет, не летел. Элла вскинула голову.
— Я видел Рафа. У отеля. Сидел в такси. Курил. Верно, ждал, когда я заберу тебя.
— Нет. — Элла покачала головой. — Ты обознался. Раф не курит.
— А тогда курил. Я видел.
— И к чему ты все это рассказал, папа?
— Видишь ли… если есть на свете человек, который бы нуждался в вере, это Раф Бомонт.
Элла улыбнулась. Надо же, ее муж еще вызывает у нее улыбку.
— Вера ему не нужна. Как и волшебство, и чудеса, и любовь.
— Тогда не отвергал бы. Пойми, верить в то, что нельзя попробовать на зуб, — это все равно что признать: ты не все можешь. Раф — как тот человек, у которого однажды выбили почву из-под ног и который дал себе зарок: больше — никогда.
— Как это было? — Элла озадачилась. — Раф не говорил ни о чем подобном.
— Немудрено. Возможно, когда-нибудь. Если любишь, то отдаешь любимому все — сердце, тело, душу. И ты зависим и уязвим: как распорядятся твоими дарами, предугадать нельзя. — Дональд всезнающе улыбнулся. — Знакомо?
— Значит, Раф любит меня? — В глазах Эллы заиграли лучики надежды. — Но боится, что перестанет быть хозяином своей судьбы?
— Точно не знаю. Спроси его. Но я уверен в одном: ты нужна ему, ты — единственная, кто достучится до него. А сама ты, — Дональд вопросительно поднял седую бровь, — этого хочешь?
— Еще как хочу! — выпалила Элла.
Дональд рассмеялся и обнял ее за плечи.
