Лидия наклонилась вперед и прижалась поцелуем к его обнаженному плечу, такому большому и твердому под ее губами. Джеймс откинулся на спину, и Лидия последовала за ним. Распущенные локоны ее волос рассыпались вокруг нее, покрывая и его мускулистый торс. Большим пальцем Лидия дотронулась до его соска, который сразу затвердел от этого прикосновения. Девушка поджала пальцы ног и сбросила туфли. Теперь она могла босой ногой поглаживать мокрую твердую лодыжку Джеймса. Даже в этом месте у него были сильные рельефные мускулы. Лидия распрямила ноги, лежа на нем. Затем просунула свою ногу под икры Джеймса и обняла его руками за спину. Она мечтала проникнуть в него, как дождь просачивается в землю.
Санберн повернулся под ней, перекатывая ее тело на пол, и теперь оказался сверху. Руки Лидии заскользили по его спине, затем спустились к животу и замерли у ширинки брюк. Вот что ей было нужно теперь. Ее пальцы стали неумело возиться с застежками, и Джеймс принялся направлять ее действия. Наконец рука девушки добралась до заветного места — твердого, горячего и неожиданно гладкого. Сила собственного вожделения даже шокировала ее. Страстная дрожь пронизала тело Лидии, и она замерла на самом краю восхитительного до боли чувства, которое даже нельзя было назвать физическим желанием. Это было что-то другое, какой-то ликующий восторг. Торжество плоти еще усилилось, как только девушка поняла, что исчезают последние остатки ее страхов. В эту минуту ее покинули благонамеренность и стыд, и только промокшие юбки, задранные до пояса, не давали молодым телам соприкоснуться, полностью. Все действия, совершаемые сейчас Лидией, от самых робких до решительных, были бы абсолютно неожиданными для других. Теперь она могла быть деревенской простушкой, распутницей, кем угодно, только не Лидией Бойс.
Но все дело в том, что она по-прежнему оставалась Лидией Бойс.
Она принялась осыпать Джеймса пылкими поцелуями. Его пенис напрягся и надавил на ее плоть. От такой твердой настойчивости у нее перехватило дыхание, Лидия почувствовала, как все в ней расслабляется и становится податливым от близости его мужской силы. Когда-то раньше она представляла себе, как у нее вырастают крылья. И вот сейчас она ощущала, будто она парит в невесомости и могла бы, кажется, взлететь в небо.
Боли не было, скорее это было какое-то горячее жжение. Затем пришло чувство, как будто ее тело постепенно открывалось для нового невообразимого ощущения, но в следующий миг Джеймс сделал резкое и сильное движение, которое пронзило ее нестерпимой болью. Лидия простонала, и он замер в неподвижности. Она испытала ощущение наполненности, о котором никогда даже не подозревала. Ей внезапно открылось знание ее изначальной сути, появилось новое чувство, до сих пор дремавшее в ней и ничем не выдававшее своего существования. Джеймс нежно шептал ей какие-то слова, но она была не в состоянии понять их смысла. Тем не менее она попыталась кивнуть ему, и оказалось, что этого ему достаточно. Мужские бедра тут же прижались к ее телу снова. Лидия ощутила, что Джеймс в то же самое время каким-то образом движется внутри ее. Она запустила руки в его волосы, потом принялась колотить его то по плечам, то по спине. И губами, и всем телом Лидия нетерпеливо заставляла Джеймса вновь и вновь входить в нее. Ощущения от происходящего, мысли о нем притупляли боль и пробуждали с новой силой разгоравшийся в ней любовный голод. Лидия захотела подняться под ним и вместе с ним, потом оторваться от него и вновь испытать с самого начала. Только теперь все повторилось уже без преград, помех и зажимов. Каждая клеточка ее тела звала его к себе, и он оставался с нею, всецело принадлежал только ей. Губы Джеймса осыпали ее поцелуями: в плечи, в подбородок. Они то перелетали вверх, то ласково скользили вниз по ее телу. Лидия могла стонать или кричать, не беспокоясь ни о чем, могла придумывать и осуществлять любое желание, любую ласку, и Джеймс каждое мгновение был рядом, слившись с нею воедино.
